Дневник Дейзи Доули - [2]

Я приехала как раз к вечернему чаю; близняшки Табита и Лили, наряженные феечками, уплетали домашние пирожки с морковкой и тартинки. Их папа Эдвард — образчик лощеного и обходительного мужчины, который всегда шел по жизни с той небрежностью, которую дают только происхождение и солидное наследство. Встретил он меня приветливо, приобнял и провел в кухню. «У нас, как всегда, первозданный хаос», — объявил он, показывая на двойняшек, которые, надо сказать, ели очень тихо и аккуратно. Девчушки улыбнулись мне так, будто я была фотографом, явившимся снимать их для разворота в глянцевом журнале. Они и впрямь выглядели как картинка — воплощение домашнего уюта и семейного счастья. От этого зрелища меня насквозь прожгло завистью.

Люси сидела во главе стола — ослепительная, в чистейшей белой рубашке и дизайнерских джинсах. Ее короткие белокурые волосы были слегка подкрашены рукой опытного и явно дорогого парикмахера. С Люси я познакомилась еще в университете, на вечеринке для первокурсников, и с тех пор не устаю поражаться ее самообладанию и достоинству. Даже в студенческие годы она никогда не выглядела студенткой, а я до сих пор смахиваю на студентку, особенно если с утра волосы плохо лягут. Про Люси с самого начала было понятно, что ей светит блестящая карьера в Сити и что она будет преспокойно работать, пока у нее само собой не образуется не менее блестящее замужество, и муж тоже будет блестящий, перспективный и любящий. Все это было ясно потому, что Люси всегда был присущ уверенный апломб замужней женщины — задолго до замужества.

— Дейзи, солнышко мое! — Люси обняла меня. Мне захотелось зарыться носом в ее гладкую надушенную шею и заплакать. Ну почему я? Здесь, у них на кухне, царила атмосфера такого уюта, счастья и невинности, что мне страстно захотелось содрать с себя шершавую шкуру неудачницы. Пока Люси наливала мне чай, я смотрела на пестрые тюльпаны в хрустальной вазе в центре стола и дивилась: как Люси все это удается? Можно подумать, что ей с самого рождения выпала череда сплошных удач. Она всегда попадала в яблочко. Отлично училась, сделала карьеру, теперь вот прекрасный крепкий брак с неприлично преуспевающим мужем и послушными ангелочками-дочками. Да у такой женщины никогда не возникают сомнения типа «а что, если бы?..». Ей не о чем сожалеть, нечего стыдиться, и она может смотреть в прошлое гордо и счастливо. В отличие от меня.

— Слышал, что ты разводишься. Сочувствую, — сказал Эдвард. — А мне всегда казалось, Праттлок вполне ничего себе.

— Вполне ничего себе — этого не всегда достаточно, — вздохнула я, а сама подумала: смотря что считать за «ничего себе» и норму. Домик в Челси с выходом в общий сад — это вполне ничего себе или нет? А твоя коллекция старых мастеров, включая одно полотно Веронезе и одно Франца Хальса, — это просто «нормальные» картины маслом, которые годятся для украшения гостиной, да, Эдвард?

Позже в ходе светской беседы Эдвард небрежно обмолвился, что недавно столкнулся с Джейми на каком-то невероятно скучном благотворительном мероприятии и что тот хвастался новой девушкой. Вот уж типичный пинок.

— Ну и что? — игриво спросила Люси. — Мужики всегда торопятся обзавестись новой пассией, чтобы доказать всему миру, что у них-то все в порядке. Это даже не подружка и не пассия, а просто секс для утешения на десерт после разрыва.

— Может, тебе тоже стоит попробовать? — подмигнул мне Эдвард. — Слушай, у меня есть на примете один знакомый, который как раз вернулся из Бахрейна. Предприниматель. Богатый, как не знаю что, преуспевающий и недавно развелся. Так что у вас будет хоть что-то общее.

О да! Я и этот незнакомец — мы оба знаем, каково ощущать в груди разбитое сердце.

Прошло несколько недель, и вот я уже собиралась на свидание. Собирала меня Джесси. Попутно она распечатала пачку сигарет — вообще-то Джесси врач, но не задвинутый на здоровом образе жизни. Я изучала собственное отражение в зеркале, а Джесси выпускала кольца дыма. Джесси очень привлекательна, в ней есть обаяние общительной и открытой женщины, которого мне так недостает. У нее светло-зеленые глаза и белокурые локоны, как у женщин на картинах прерафаэлитов, а легкая россыпь веснушек ей очень к лицу. Что касается меня… нет, я не уродина, но и красавицей меня не назовешь. Подмазанная, причесанная и при полном марафете я обычно произвожу впечатление «яркой» и «запоминающейся». Самая выигрышная моя черта — пожалуй, глаза: большие и карие, правда, они слегка навыкате, и, когда я переутомляюсь, матушка начинает подозревать, что у меня проблемы с щитовидкой. Гораздо хуже другое: моя страстность и настойчивость в общении пугают мужчин. Мне не удается держаться просто и открыто, особенно когда дело доходит до флирта. (Кстати, в этом отчасти виновата мама: когда я училась в школе, она не разрешала мне носить челку, говоря, что челка мне не к лицу и будет казаться, что щеки у меня толстые, а волосы жидкие, так что мне нечем было кокетливо встряхивать.) Джесси прямо-таки излучает сексуальность — именно потому, что держится просто и открыто. Ей стоит лишь улыбнуться уголком губ, и любой мужчина поймет, что она имеет в виду: «Нам обоим известно, чего мы хотим, так зачем притворяться?» А я могу сколько угодно изображать призывную улыбку типа «скорее ко мне!» — и никто не отреагирует.