Дневник дерзаний и тревог - [28]

Шрифт
Интервал

Именно такой момент невольного торжества и полуосознанных раздумий стремились уловить и запечатлеть живописцы, в чем убеждаешься, проходя по залам сокровищниц искусства. Поэтому уже вовсе неудивительно, что и всякая поездка в тот же Павловск - зимой ли, весной ли или осенью - оставляла в душе чудные картины всех времен года и сценки то в духе малых голландцев, то в духе Ватто. И на этом празднике жизни мы, конечно, не могли не чувствовать, что уже не так молоды, как нет-нет, по первому впечатлению, нас принимают, одеты не лучше других, но, знаете, мы никому не завидовали, мы уже свыклись с тем, что путь мой будет нелегким, а надо идти, идти вечно...

Зато, пожалуй, никто, как мы, не замечал всего тишайшего сияния осени, спокойного величия могучих сосен, далеких перспектив аллей, чистоту и свежесть облаков и неба, чудесную беззаботность детей и горделивую приверженность молодежи веяниям моды... Мы видели многих и целое - Павловский парк, небо, а за краем леса начиналось то бесконечное и родное, что я называю "где-то в России", то есть сама Россия во времени и пространстве.

К счастью, именно в годы неудач и нездоровья, о которых я вспоминаю с недоумением и с тревогой, как о пребывании в ссылке или тюрьме, я жил вдохновенным чтением и изучением классической литературы всех времен и народов. Не один раз я замечал, что те или иные произведения я открывал для себя в полной мере лишь тогда, когда в душе, в моих представлениях об искусстве и жизни происходил некий сдвиг и где-то в то время - по счастливой случайности - дома ли, в библиотеке ли, или в книжном магазине попадала в руки та книга, которая составит эпоху в моей жизни.



В библиотеке Дома писателя, откуда я приносил множество томов и мог держать у себя сколько угодно, мне в руки попалась небольшая книжка дореволюционного издания - "Ад" Данте, из интереса к старой книге принес домой... Ведь я не один раз брал в руки "Божественную комедию" в переводе Лозинского, чтение не шло, также было и с Гомером, и с "Фаустом" Гете... Я взял книжку с собой на прогулку, забрел в Летний сад, открыл, вижу, перевод заведомо слабый, не размером поэта, тем не менее вдруг зачитался! Других частей "Божественной комедии" переводчик, фамилии его не помню, видимо, не одолел, но спасибо ему, он открыл мне Данте! Теперь я обратился к переводу Лозинского и много дней, может быть, лет провел с Данте, читая все, что им написано, читая все, что о нем написано.



С "Фаустом" Гете вот что было. У двоюродного брата я увидел два тома дореволюционного издания, с небрежно разрезанными страницами (от тети его жены, явно предназначенных для меня). Я взялся переплести, как упоминал, и вдруг зачитался - и трагедией, точнее мировой драмой по жанру, и комментариями, а затем собранием сочинений Гете...

И вот настал день, когда по счастливой случайности я приобрел в "Старой книге" Гомера (том из "Библиотеки всемирной литературы") и, очевидно, на радостях впервые зачитался им.



Величавая форма повествования (гекзаметр и длинные периоды) и под стать ей мудрость поэта во всем очаровали меня, изумили. Поэтически его нравственный мир - это идеал, это наше далекое будущее, твердил я. Разумный взгляд устанавливался у меня под влиянием совершенного мира поэта и на "жгучие тайны". Любовь Гомер понимает разумно и вместе с тем как нечто чисто природное, то есть необходимое. Теперь мне казалось, что идеал любви, ее норма, сама сущность ее находят свое высшее выражение не в горячечной страстности юношей и девушек (то "кровь кипит", по выражению Лермонтова), а в мирной, жизненно необходимой связи супругов в их зрелые годы при полном развитии их личности, любовь как природа сама тайно и необходимо присутствует в их жизни.

У Гомера поразительнее всего - речи героев и богов, на них все и держится. Каждая речь - это именно речь, нечто целостное, необыкновенная полнота выражения и взгляда, глубочайшее проникновение в жизнь... Из Гомера вышел Шекспир, это сейчас видно, особенно в речах Приама и Гекубы.

"Илиада" держится и на отчетливом, драматургически лаконичном сюжете: не война за Елену сюжет, это весь материал эпоса, или внешний событийный ряд; гнев Ахиллеса - этот эпизод в истории Троянской войны - и развертывается в сюжет, в котором на ином уровне все повторяется: теперь уже не Менелай пылает гневом на Париса за Елену (ситуация весьма двусмысленная, как раз для оперетты, и Гомер ее не упоминает даже), а Ахиллес на царя Агамненона за Брисеиду; без участия Ахиллеса в битвах война становится гибельной для греков и возвеличивается Гектор, пока он не убил Патрокла, друга Ахиллеса, и теперь снова вспыхивает гневом Ахиллес и Гектор неминуемо становится его жертвой; старец Приам у Ахиллеса - это вершина и конец "Илиады".

Падение Трои уже вне "Илиады". Гомер воссоздает на частном сюжете художественно-завершенный мир. "Илиада" - это прежде всего поэтическое произведение, первое и высшее. Это вообще непостижимо. По существу, это и поэма, и драма, и роман чуть ли в его современном значении, настолько сюжет в основе своей лаконичен и разработан мастерски.

Продолжить чтение
Еще от автора Петр Киле
Восхождение

В основе романа «Восхождение» лежит легенда о русском художнике и путешественнике начала XX века Аристее Навротском, в судьбе которого якобы приняла участие Фея из Страны Света (это, возможно, и есть Шамбала), и он обрел дар творить саму жизнь из света, воскрешать человека, а его спутником во всевозможных странствиях оказывается юный поэт, вообразивший себя Эротом (демоном, по определению Платона), которого в мире христианском принимают за Люцифера.

Солнце любви [Киноновелла]

Киноновелла – это сценарий, который уже при чтении воспринимаются как фильм, который снят или будет снят, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. В киноновелле «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира. (Сонеты Шекспира в переводе С.Маршака.)

Сокровища женщин

Истории любви замечательных людей, знаменитых поэтов, художников и их творений, собранные в этом сборнике, как становится ясно, имеют одну основу, можно сказать, первопричину и источник, это женская красота во всех ее проявлениях, разумеется, что влечет, порождает любовь и вдохновение, порывы к творчеству и жизнетворчеству и что впервые здесь осознано как сокровища женщин.Это как россыпь жемчужин или цветов на весеннем лугу, или жемчужин поэзии и искусства, что и составляет внешнюю и внутреннюю среду обитания человеческого сообщества в череде столетий и тысячелетий.

Утро дней

Книга петербургского писателя, поэта и драматурга Петра Киле содержит жизнеописания замечательнейших людей России – Петра I, Александра Пушкина, Валентина Серова, Александра Блока, Анны Керн - в самой лаконичной и динамичной форме театрального представления.В книге опубликованы следующие пьесы: трагедия «Державный мастер», трагедия «Мусагет», трагедия «Утро дней», комедия «Соловьиный сад», весёлая драма «Анна Керн».

Сказки Золотого века

В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах  этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника.

Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

"Первая книжка стихов могла бы выйти в свое время, если бы я не отвлекся на пьесу в стихах, а затем пьесу в прозе, — это все были пробы пера, каковые оказались более успешными в прозе. Теперь я вижу, что сам первый недооценивал свои ранние стихи и пьесы. В них проступает поэтика, ныне осознанная мною, как ренессансная, с утверждением красоты и жизни в их сиюминутности и вечности, то есть в мифической реальности, если угодно, в просвете бытия." (П.Киле)

Рекомендуем почитать
Победоносцев. Русский Торквемада

Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.

Великие заговоры

Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.

Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.

Южноуральцы в боях и труде

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Три женщины

Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».

Кто Вы, «Железный Феликс»?

Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.