Дневник бывшего коммуниста. Жизнь в четырех странах мира - [4]

В 1938 году, когда мне было семь лет, мой папа был объявлен «врагом народа» и арестован. Его забрали ночью, когда я спал. Мы с мамой никогда его больше не видели. Наша комната была опечатана, и мы остались без жилья. Нам некуда было идти, и невозможно было возвратиться в Польшу: границы к тому времени были надежно закрыты. Однако, как бы это ни выглядело парадоксально, именно это, возможно, спасло нам жизнь. В Польше, вероятнее всего, мы бы погибли в Холокосте, в котором бесследно исчезло большинство наших родных.

1.2. Бездомные

Очень недолго мы «жили» в поликлинике. Днем моя мама работала, а я играл в приемной. Ночью я спал на кушетке в кабинете врача. На противоположной стороне улицы находилось здание НКВД. Я помню, как мы с мамой ходили туда, пытаясь что-нибудь выяснить о папиной судьбе. Я также помню, как мы выстаивали длинную очередь в тюрьму. Какая это была тюрьма, у меня в памяти не осталось. А, может быть, я этого и не знал.

Позднее мы переехали в небольшой поселок Деденево в 40 километрах от Москвы. Там мама работала в доме для престарелых. А я в возрасте 8 лет поступил в начальную школу, в которой меня приняли в пионеры. Я до сих пор помню слова из присяги «… обещаю, что буду верно служить делу Ленина-Сталина».

Мама объясняла папин арест ошибкой, которая должна быть исправлена. «Папа скоро вернется», – часто повторяла она. Долгое время я верил ей. Несколько раз мы получали письма от папы с почтовым штемпелем Магадана. В одном из них папа выражал надежду, что его дело скоро будет пересмотрено в Москве. Мы жили мечтой на встречу. Но ей не удалось осуществиться. Папа умер в сибирском лагере приблизительно через два года после ареста.

«Был ли ты травмирован этим?» – спросил меня один из читателей. Мой ответ был отрицательным. Как можно объяснить отсутствие болезненных воспоминаний? Я никогда не думал об этом до сих пор. Может быть, я страдал, но подавил в себе это чувство? Если бы я был психологом, я бы поразмышлял на эту тему. Но моя роль – описать то, что происходило, и не задумываться над теми вопросами, которые могут возникнуть у читателя. Мне кажется, что мемуары, как и сама жизнь, должны способствовать возникновению вопросов. Другими словами, именно это и есть «пища для ума». Моя роль сводится всего лишь к нахождению способа передачи моего личного опыта и многолетних наблюдений «на суд» читателя. Я не психолог.

Почему Сталин убивал преданных ему людей, которые с открытым сердцем приезжали ему помогать? Частично ответ на этот трудный вопрос может быть спрятан в советских архивах. А, возможно, кроется в его личных качествах и мотивах.

Советский Союз и нацистская Германия стали политическими союзниками в конце тридцатых годов. Дружба эта закончилась в июне 1941 года, когда Германия напала на СССР. Мне было почти 10 лет. Спустя пять месяцев в течение недели мы находились между двумя армиями. Красная Армия отступила из Деденево (после взрыва железнодорожного моста через канал), а немецкая не вошла. Немцы остановились приблизительно в трех километрах от нашего поселка и бомбили нас с воздуха. Взрывной волной выбило стекла и в доме для престарелых, в котором работала мама. Из-за холода там умерло много жителей. Некоторых из них мама на своей спине перетащила в близлежащую больницу.

Потом она работала в этом госпитале, а я скрывался в подвале церкви, расположенной как раз напротив больницы. Церковь была разрушена еще во время революции и использовалась в качестве овощного склада. В ее подвалах хранились тонны моркови и картошки, свезенные из близлежащих колхозов. Потом эти овощи увозились из церкви по разнарядке правительства. Вот на этих мешках и скрывались от бомбежки около ста человек. Я был среди них.

1.3. Между двумя армиями

Я помню и другой драматический момент. В короткое затишье между бомбежками мама пришла ко мне в убежище и сказала, что было бы лучше, чтобы я был в больнице вместе с ней. Только мы приготовились покинуть церковь, как вновь началась бомбежка. Одна бомба попала прямо в больницу, под обломками которой погибли около ста человек. Мы слышали крики о помощи, но ничего не могли сделать. В начавшемся пожаре сгорели заживо те, кто выжил при бомбежке.

Первая победа советских войск во Второй мировой войне, когда немцы были вынуждены отступить от Москвы, произошла именно там, где мы жили. Через неделю после их отступления я пешком дошел до брошенного немецкого танка и взобрался на него. Со временем канонада становилась все слабее и слабее.

Но в нашей жизни начался трудный трехгодичный период голода и лишений. Как и большинство наших соседей, мы выращивали картошку, а летом я ходил за грибами и ловил рыбу. Зимой мы страдали от холода. Иногда мне удавалось стащить немного дров с лесопилки. И это позволяло хоть ненадолго согреться. Мы жили в большом бараке, на каждую семью в нем полагалось по одной комнате. Половину комнаты мы использовали как хранилище для картошки, распределяя ее таким образом, чтобы ее хватило до следующего лета. Весной мы иногда питались птичьими яйцами, разоряя их гнезда. Выручала также свежая крапива, из которой можно было варить суп. При возможности мы ели птиц (когда удавалось их поймать), а также ягоды и грибы. Летом было легче. Но я помню ощущение постоянного неутолимого голода. Это воспоминание прошло со мной всю жизнь.