Дневник А.С. Суворина - [20]

* * *

В Café de la Paix, мой портрет рисовал карандашом француз, за 2 франка. Пришли де-Роберти с женой и Скальковский. Портрет жены де-Роберти. Старик с седой бородой, согбенный, продавал «Chansons superbes» — желтые книжечки, другой — каламбуры; молодой — веера деревянные. — «Вот купите в Тверь», — говорит де-Роберти. — «Вся Тверская губ. удивится», — говорит продавец по русски. Подошел еще молодой человек, предлагал рисовать портреты. Оказался тоже русский. Вероятно, оба евреи. Вспомнил, что в Биаррице в прошлом году были русские продавцы мехов, а один одеяла из оческов шелка выдавал за московские; а мне говорил, что покупал их в Лионе: «Bonnes marchandises!»

29 мая.

Вчера был в театре. Шла пьеса «Jeanne la Reine». Ну, уж трагедия: чепуха невероятная, местами бессмысленна, но имеет успех. Актеры ни слова по простоте. Г-жа Дудлей в 4 акте минут 20 ревет, бегает по сцене, видит призраки, кричит, ломается, — просто беда. В последней сцене она хорошо гримируется старухой, и есть места у нее недурные, но таланта на грош. «Маленькая Год», играющая Катарину, пожалуй, лучше всех. Вормс постарел, Ламбер (Apiarias) школы Муни-Сюлли. Все напыщенно, изломано, и ни у кого ни слова правды. Французы в комедии мастера, но трагедия у них просто невозможная чепуха. Мне было смешно в разных трагических местах.

30 мая.

Скачка в Лоншане. Тысяч 200–250 (?) народу. Экипажей тысяч 15–20, в разных аллеях растянулись страшно, на несколько верст. Мальчишки и взрослые. Чтобы привести экипаж 5 фр. Разъезд продолжается 2 ¹/₂ ч. Я вернулся в половине восьмого. Экипаж разыскивал два часа. Наряды. Одни они несколько миллионов. Кормилицы с грудными детьми, целыми семьями. Продавали и частные люди билеты на вход с надбавкой. У кассы длинный хвост в несколько рядов. За решеткой ряд будок тотализатора. Около них толпы. Богатый народ. Всех положений. В одном углу каскад воды. Экипажи, шляпы, зонтики, наряды — чудесная рамка.

* * *

Вечером в Jardin de Paris. Вход 10 фр. «Ils out doublé le bureau». Хохот, танцы, крики. Веселятся, как пьяные, но не пьяны. У нас сейчас была бы драка и скандалы. Здесь шутки все понимают. Человек 40 мужчин и человек 10 женщин, взявшись за руки, с криком пробегают, крича: «Vive le midi».

Salut militaire — поднятая нога. Grand ecarté — раздвинутые ноги. Славянский помощник директора полиции, все это изучал и делает в совершенстве. Женщина поднимает юбки, показывая штаны до талии, мужчина берет женщину и, поворачивая ее головой вниз, показывает на воздухе. Около танцующих группы. Хохот, апплодисменты, браво. Встретил Лабунскую, говорит, что приглашена в оперу за 1000 фр. в месяц. Она была с приятелем Алек. Петр. (он агент по закупке металлов; говорит, что назначено свидание с Ал. Петр. в С.-Морисе, где и в прошлом году они были вместе), который познакомил со своей подругой.

Встретил Скальковского и опять Лабунскую с тем же и ловким французом, незаконным сыном Анатолия Демидова. Обеднел, бедняга, мать его наследовала милл. после одного скупца Карташова, который повесился или застрелился.

* * *

Видел индийского принца со свитой, в сюртуках и в белых чалмах, которыми закутывают шею и часть лица. С ним два англичанина.

* * *

Гор. Петербург ничего не делает. Забывает, что всякие расходы на благоустройство в сущности производительны. Требуют капиталов, рабочих. При Наполеоне говорили, что Гаусман разорил Париж, 800 милл. долга, а в сущности он его обогатил, сделал более гигиеничным и доставил работу массе рабочего населения. Петербург дохнет, как Вена. Берлин не определился. Уж это не немецкий город и еще не общеевропейский, но жителей в нем больше, чем в Петербурге.

2 июня.

Павловский сегодня говорил, что нам дадут сыщика Россиньоля для осмотра вертепов. Скальковский говорил, что в улице De la Paix ряд карет перед домом портного Дусе, все женщины, примеряющие платья. У него был закройщик, грек Леонидас, невзрачный и грязный, но обладавший талантом придавать платьям особое «каше». Два года тому назад он умер, искренно оплакиваемый прекрасным полом.

* * *

Газеты пишут себе рекламы вполне бессовестно. Сегодня «Figaro» расхваливает свое издание «Figaro illustré», как ни один модный магазин не расхваливает свои товары. «Truth» прекрасное американское издание, издаваемое в New York, подписка полгода 4 долл. Раскрашенные рисунки — просто прелесть. «Judge» — гораздо хуже.

3 июня.

Вчера купил часы за 312 фр., другие (empire) 50 и третьи 15 фр. — 377 фр., с прежними 601 фр. — 978 фр. Вечером с Росиньолем с 10 ч. веч. до 12 ч. веч. Кварталы около Notre Dame. B-d Sebastopol и Halles centrales. Нечто вроде нашей Вяземской лавры. Кабачки с деревянными скамейками и столами, довольно темно и грязно. Спят сидя. Много мужчин, женщин мало. В другом спят на голом полу, бывший дом Габриэль д’Эсте, — теперь логовище. Такое же логовище — дом Джон Ло, остались только двери из bois sculpté. Кафе и публичный дом, где платят 1 фр. 10 сант. Все в рубашках, одна в платье все танцевала. Улицы грязные, узкие, с высоченными домами. Rue de Venise, где экипаж никогда не проезжал. Внизу комнатка с дверью на улицу, в комнатке кровать, у дверей женщина-проститутка. Россиньоль говорит, что они платят 6 фр. (?) в день за эти помещения. Тут же ваза с цветами, цветы приготовляли женщины. Одна садилась на корточках и пускала струю, встала и предложила себя. Дома то согнулись, то наклонились. Вонь и грязь. Публичный дом, где несколько женщин. Узкая лестница… поднимаются и смотрят на натянутое полотно через которое видна освещенная комната. «Салоны» крошечные. Женщины вытянулись, как солдаты, отвислые груди. У одной замечательное лицо, черное со светлыми глазами. В салоне альбомы — «Studio», разные изображения… Около Halles Centrales заезжий дом, три этажа и два подземные, вроде пещер, где и публичный дом, и кофейная. В III. 20 фр., в других 5 фр., но сплошь и рядом также женщины, которые переходят из дома в дом.