Дневник 2006–2011 - [31]

Сентябрь

БАЗЕЛЬ–ФРАЙБУРГ, 4 сентября

Гулял по Фрайбургу. Толпы народу, у всех в руках какие-то ноты, отовсюду слышится музыка: шубертовский фестиваль. Солнце, луга, синее небо, горы вдалеке, я, полусонный, Шуберт.

* * *

Потом поехал в Базель. Гулял по берегу Рейна, видел пловцов: они прыгнули в зеленую воду, их несло сильным течением, торчали только головы, они о чем-то разговаривали, пока плыли; вылезли, грациозные, с загорелой кожей, встали под душ, потом пошли босиком обратно.

5 сентября

Если долго смотреть на Рейн, хочется в него броситься. На прошлой неделе в горах, на леднике, на высоте 3050 метров, нашли удивительно сохранившийся труп солдата, замерзшего в 1928 г.

9 сентября

В нашей рабочей группе среди будущих звезд германистики, вместе кочующих с конференции на конференцию, из одной летней школы в другую — они все друг друга знают, — был симпатичный немец по имени Флориан; он приехал позже всех, и его поселили в югендхерберге в комнате с шестью кроватями, я пожалел его и отдал ему ключ от своего номера, все равно я живу во Фрайбурге. Он после этого проникся ко мне симпатией, подкатывался ко мне на своем стуле на колесиках в перерывах, заговаривал в туалете у писсуара — заправляя хуй в трусы, рассказывал мне про важность модернизма; он очень умный, делал доклад про образ серого вещества в стихах немецких поэтов второй половины XX в. Сегодня на прощанье он неожиданно обнял меня и так ко мне прижался, что я почувствовал тренированный пресс у него под рубашкой, ах! как жалко, что онтожеженат.

Был на экскурсии в Шаулагере. Какое счастье, что советские власти скрывали от меня современное западное искусство!

10 сентября

Во Фрайбурге, если ты говоришь на немецком, все тебя понимают, но отвечают только на французском, зато здесь жил Герцен. По утрам мимо дома, где я живу, возят в маленьких грузовичках коров, наверное, на скотобойню. У железной дороги пасутся косули и олени.

16 сентября

Ходил в горы, прошел дорогой от Гриндельвальда до Лаутербруннена; когда гулял, мимо меня проехал красный джип с молодым крестьянином в голубой тенниске и в кепке, он ехал загонять коров в хлев и сказал мне: грюци. Я сел на скамейку напротив хлева и полчаса смотрел, как он там управляется с коровами, и обгорел на солнце. Этой же дорогой каждый день ходил живший в Лаутербруннене после смерти сестры Фанни Феликс Мендельсон, искавший утешения в величии природы. Видел как с гор — вдалеке — срывались лавины — стоял ужасный грохот. И водопад в Лаутербруннене тоже грохочет, как поезд. Швейцарские крестьяне в голодные годы наверняка ели засушенные коровьи лепешки, в горах они выглядят очень аппетитно.

21 сентября

Во Фрайбурге очень хорошо ночью — блестят витражи готического собора; на стенах домов огромные тени. Ночью везде хорошо.

24 сентября

Ездили с Ирой в Невшатель. Посмотрели крепость. Было тепло, весь народ гулял на старой асфальтовой набережной. В Невшателе замечательно: желтые дома, на дверях имена новорожденных, синее озеро, серые горы, растворяющиеся в голубом небе. Молодые пары греются на солнце, лежат на скамейках, пожилые дамы едят мороженое, держат на поводках маленьких собачек, умиляются молодым. Когда шли к вокзалу, к Ире подбежал золотистый ретривер и стал лизать ей руки, хозяин собаки улыбался ей, я был лишним.

Октябрь

МОСКВА, 2 октября

Аня сегодня показала мне, как укладывать спать зайку, мишку и слоненка, положила их всех вместе под одно одеяло, долго целовала их, потом стала махать им рукой. Потом она принялась махать рукой всему, что было вокруг, и даже медвежатам, нарисованным у нее на обоях.

15 октября

Ночью долго говорили с приятелем, он сказал, что пьет витамины. Сколько его знаю, он постоянно пьет витамины. Простудился. Днем ходил в аптеку за лекарствами, на улице было замечательно: холодный и свежий воздух, зеленая трава на газонах за ночь подморозилась, а днем растаяла, стала зеленой слизью и смешалась с мокрой землей, по этой черно-зеленой жиже было приятно ходить. Я шел и думал о том, как прекрасна гибель газона под первым снегом. На асфальте лежали замерзшие дождевые черви, светло-голубые, почти прозрачные, будто стеклянные.

Маньяк Пичужкин, конечно, порождение советской литературы. Когда я читаю подробные отчеты о том, как он сбрасывал людей в колодец, я, конечно, сразу же вспоминаю роман Александра Фадеева «Молодая гвардия», где в конце гибель молодогвардейцев в колодце описана в некромистическо-эротическом ключе. Там и большие глаза его из-под темных золотящихся ресниц смотрели с еще более ясным, чем всегда, выражением, и дочка твоя родная уходит в сырую землю, и поднимется мститель суровый. Фадеев описывает смерть молодежи с таким сладострастием, что только финал романа и запоминается, а в тех местах, где надо бы посочувствовать ужасной судьбе героев, чувствуешь только эротическое возбуждение. Это вообще типично для советской литературы: тебе приятно, когда там мучается герой. Островский описывает страдания Павки Корчагина, а тебе хочется от его мучений дрочить. Советский эрос, и советский танатос, и Пичужкин, который попался в ловушку социалистического реализма.