Дневник. 1923–1925 - [34]

, Couperin’a[771], Rameau, Шуберта, Mozart’a и Рахманинова (танец) для скр[ипки][772], прелюд и adagio Баха, еще его adagio и знаменитая aria из suite’ы — это все Коханск[ий] под акком[панемент] Беллы; Белоусов сыграл «Tre giorni»[773] Pergolesi и solo Bach’a. Кох[анский] был в ударе. Под конец вечера пришла приятная жена амер[иканского] художника, отлично говор[ящая] по-франц[узски]; возвращались на bus’e с Беллой и Белоусов[ым]. Белла плакала мне в жилет, я посоветовал ей заняться Белоусов[ым], ей больше [подходящим] по калибру — рыжим, большим детиной.

17 апр[еля], четв[ерг]

На выставку к часу. Пошли на matinée[774] на «Бориса»[775] — Шаляпин оставил ложу, — но когда пришли, оказалось, [что нам достался] omnibus box[776] во 2-м ярусе, места сбоку во 2-м ряду. А лож хороших пустых было много. И тут он схамил. Был неважен, тусклый голос, кривлянье, cabotinage[777], грубый грим на толстом лице. Пел по-русски, друг[ие] — по-итальянски. Постановка à la «Вампука»[778]. К Peter Juley’у за фотографиями, потом на выставку, телеф[онировала] В[ера] П[авловна]: билет на концерт в Carnegie Hall. Поехал домой обедать. Концерт под упр[авлением] Менгельберга[779]: 9-я симф[ония][780] и кантата Баха «Selig ist der Mann»[781] с отличной певицей Elisab[eth] Rethberg[782]. Сидел в ложе с В[ерой] Павл[овной] и сестрой скучн[ой] Дерюжинского[783]. Видел мельком Marcell’y Sembrich[784] — ей лет 75, а на вид не больше 45-ти — 50-ти — в зеленом дрико[785] и модном паричке.

18 апр[еля], пятница

Страшный дождь целый день. Утром ездили (художники) в studio Tiffany — показывал сам — параличный и полуглухой старик[786] и его помощник. Изумительные материалы и техника, но предметы бо[льшей] частью безвкусные. Кое-что все же красиво очень. На выставку. В 3 часа приехала Анна Павлова с Дандре[787] и Сориным — она меня поцеловала. Моложава и тонка (ей, верно, 45 лет[788]). Грабарь просил ее нам помочь — полуобещала, но она скупая и, наверное, ничего не сделает.

Поехал домой, переоделся в смок[инг] и поехал к 8-ми на обед к Mrs. Colby. Обедал один запросто, был еще очень молодой человек, что-то вроде племянника, и 3-я ее дочка (1-й не было). Потом подошла Базавова. Mrs. Colby была необычайно любезна — то шаловлива, то элегична. После обеда сидел у нее в раб[очем] кабинете (пишет роман). Втроем говорили о всякой всячине, шутили, маривандажничали[789], я притворялся и бросал пыль в глаза, очаровывал их. После ухода Юл[ии] Алекс[андровны] она просила остаться и рассказала мне свою драму с мужем, разъезд, его измену, объявление ее слабоумной, показывала мне его портреты[790]. Уехал в 12 часов.

19 [апреля], суббота

Утром меня дома дразнили Mrs. Colby. Поехал на выставку. День хороший, солнечный. Познак[омился] на выставке с худ[ожником] Edw[ard] Volkert’ом[791], дававшим нам советы и давшим билеты на академ[ическую] выставку. Пришел Бор[ис] Ал[ександрович] и выбирал много вещей, не то себе, не то кому-то. Торговался, чувствовалось, что пришел на падаль. Приобрел и одну мою вещь за 200 д[олларов], мне — сто. Уехал в седьмом часу, ехал со служащим у нас уборщиком Шильдером и, заговорившись с ним, проскочил на 181-ю ул[ицу]. Обедал поздно, потом пошел один в Gotham: «The Song of Love»[792] из арабск[ой] жизни — борьба франц[узов] с восставшими арабами. Очень красивый лицом Joseph Schildkraut (еврей), но с некрасивой и маленькой фигурой. Был бы изумительно хорош.

Хорош был еще акт[ер], игр[авший] араба. Кроме того, летнее пребывание собаки (мило), «Gossip»[793], несмешной комич[еский] номер (впрочем, хороши сцены в купальне) с замедленными движениями бросающихся в воду и брызгов. Скучный рисованный номер[794]. Пил чай вдвоем с О[льгой] Л[авровной], что мне всегда скучно. На выставке водил еще Коханских. P.S. Читал на ночь о Byron’е и о его любви к cont[essa] Teresa Guiccioli[795].

20 [апреля], воскр[есенье]

Последний день нашей выставки. День Пасхи. Встал позднее, чем всегда. Рассматривал картинки из N[ew] Y[ork] Times’a. Выехал я после часа. Сначала на выставку в Academy of Design[796]. Average[797] приличный, грамотный, но ни одной выдающейся картины. Но и не очень уж хуже и наших вещей, чтобы ни говорил Иг[орь] Грабарь. Встретил на в[ыставке] Volkert’а, говорил с ним, похвалил его стадо среди цветущих лавров. Он познакомил меня с Фешиным и его женой.

Фешин участв[овал] на выставке. Оттуда на нашу выст[авку]. Зашел на минуту в St. Patrick[798] — хорошо построен[ная] готич[еская] церковь. На выставке много народу. Пришел Volkert с сестрой и другими св[оими] товарищами и знакомыми. Со всеми я говорил. Познакомился с Miss Williams, писательницей по искусству, членом худож[ественного] клуба при Carnegie. Она предложила мне устроить мою выставку в клубе.

Много знакомых. Ходили пить кофе в италь[янский] ресторан, говорили с waiter’ом[799]-немцем — русским военнопленным, женившимся на русской. Опять на выставке. Приходил еще академ[ический] художник, очень высокий, восхищался нашими картинами и моими в частности. Пришел и Бор[ис] Алекс[андрович].

Пришел Крэн и нас поразил своей generosity