Дневник. 1914–1920 - [3]

Таким образом, публикуемый дневник весьма достоверно раскрывает психологическое состояние достаточно широкого круга лиц, представляющих московскую интеллигенцию в годы войны.

Особое значение они имеют для специалистов, занимающихся историей русской прессы. В дневниковых записях содержится богатый материал по изучению взаимоотношений журналистов и представителей правящей бюрократии, с одной стороны, а с другой – противоречия и разногласия среди представителей общества относительно быстро меняющихся военных и политических событий. Говоря о деятельности представителей прессы, важно иметь в виду, что с самого начала войны журналисты были вынуждены участвовать в политической контрпропаганде, или, как сейчас принято говорить, информационной войне, с их германскими и австрийскими коллегами. Одно из главных направлений их деятельности – публикации заявлений российских официальных лиц и собственных редакционных материалов, направленных на привлечение симпатий населения западных окраин Российской империи к русской армии и разжигание ненависти к врагу. Это касалось как будущего политического устройства в отношении Польши, Прибалтики и Финляндии, так и сюжетов о карательных акциях германской армии против мирного населения на оккупированной территории. Следует отметить, что требования главного редактора газеты «Русских ведомостей», с которой сотрудничала П. Е. Мельгунова-Степанова, к корреспондентам были четкие и ясные. Вот как он инструктировал командированного в г. Варшаву В. Я. Брюсова (письмо от 7 сентября 1914 г.): «Сообщения о военных действиях со слов третьих лиц желательно давать только в исключительных случаях, так как мы получаем здесь довольно подробные сведения со слов раненых. Общих вопросов польской жизни желательно касаться от времени до времени. Но необходимо освещать их разносторонне, не ограничиваясь только русско-польскими отношениями… Ваши корреспонденции вызвали очень большое неудовольствие в среде евреев, которые упрекают Вас и нас в замалчивании польско-еврейских отношений. Было бы полезно осветить эту сторону жизни Польши, но это нужно делать очень осторожно, чтобы не нарушить требования цензуры».[14] Работа фронтовых корреспондентов оплачивалась очень хорошо. Как показывают отчеты, они получали самую высокую зарплату в редакции (200 рублей).[15]

Вероятно, зная это, Мельгунова весьма подробно пишет о новостях с фронта, ссылаясь часто на данные, полученные в редакции именно «Русских ведомостей». Хотя история прессы в годы Первой мировой войны интересовала историков, тем не менее, проблема еще полностью не изучена и занимает периферийное место в историографии.[16] Публикация дневников позволит расширить представления по данной теме.

Много внимания в дневниках уделено росту патриотических настроений не только среди представителей бюрократии, но и в обществе. Автор весьма проницательно отмечает рост шовинизма, который постепенно стал подменять подлинный патриотизм. Несмотря на то что в литературе подобные явления часто связывают с ухудшением ситуации на фронте в 1915 г., дневниковые записи фиксируют шовинистические эксцессы в Москве уже с самого начала войны. Это также подтверждают сведения из других архивных документов.[17]

Кроме того, Мельгунова-Степанова отмечает большую роль общественных организаций, особенно Всероссийского земского союза, в деле помощи больным и раненым воинам. В историографии этот вопрос уже изучен.[18] Однако большинство специалистов изучало его либо в контексте истории изучения предпосылок Февральской революции, либо истории Первой мировой войны. При этом не всегда была ясна роль этой организации в системе тылового обеспечения российской армии, порядок ее финансирования и др. Публикуемые дневники восполняют этот пробел.

Автор дневников подробно излагает противоречивый характер взаимоотношений этих организаций с представителями государственных учреждений. «Формалистика заела – лазарет у Шуберта готов, подали заявление, прислали врача, а раненых по их закону через три дня!»,[19] – пишет Мельгунова-Степанова 27 августа 1914 г. Столь же негативно она подчас характеризует деятельность Всероссийского земского союза и ее руководителя, князя Г. Е. Львова. Так, 15 сентября 1914 г. имеется запись: «А когда С. через Полнера обратился к Львову, чтобы Земский союз дал перевязочный материал, то в ответ получил: “Да, мы дадим, но должны раньше запросить военное ведомство”, – т. е. тех самых, которые три недели ничего не давали. Удивительный бюрократизм!»[20] Иронизирует она и над поведением князя при встречах с императором.

В общественно-политических условиях 1914 г. иной линии поведения у руководителя Всероссийского земского союза не было. Об этом автор дневников не могла знать. Князь Львов был известен в Департаменте полиции своим «крайне либеральным направлением с начала 1900-х годов, причем его вредная деятельность ярко проявилась в 1905 г.».[21] Принимая во внимание, что организация почти на 90 % финансировалась казной, ее руководитель был вынужден не только прекратить в том году оппозиционную деятельность, но и отчитываться перед монархом.