Дневник. 1873–1882. Том 2 - [86]

Сегодня после доклада был я при докладе князя Горчакова и Гирса. Читался проект инструкции князю Лобанову-Ростовскому, назначенному послом в Лондон. Проект этот редактирован в одну ночь бароном Жомини, со свойственными его перу легкостью и изяществом. Гирс жаловался, что канцлер не дает времени не только чтоб обдумать основательно подобный серьезный проект, но даже чтобы перечитать написанное; выдергивает буквально из-под пера[67] пишущего и кладет в свой портфель, отправляясь к докладу в Зимний дворец.

Когда по прочтении проекта государь спросил, не имею ли я что-либо заметить, я отвечал, что в таком серьезном деле трудно отдать себе полный отчет по беглому чтению; но что мне показалось не совсем правильной постановка вопроса среднеазиатского как сопоставление образа действий англичан и наших при разных гипотезах; мне кажется ошибочным класть на весы как равные грузы Герат и Мерв. Государь приказал передать мне прочитанный проект, дабы я мог обсудить его на досуге, что я и сделал; сегодня же вечером доставил Гирсу мои замечания.

В Государственном совете было сегодня же заседание, в котором утверждена финансовая роспись на 1880 год. Утверждение это составляет в сущности одну формальность, так как рассмотренные и сведенные в департаменте экономии сметы всех министерств всегда утверждаются целиком в общем собрании. Но в последние годы великий князь, председатель, вместе с государственным секретарем стараются обставить эту формальность чем-то похожим на парламентские прения: главным запевалой в заседании почти всегда является Александр Васильевич Головнин – единственный член Совета, дающий себе огромный труд изучать всю массу сметных цифр и приготовлять к этому дню небольшую коллекцию замечаний или запросов, которые дают повод министру финансов и председателю департамента экономии произносить целые речи в назидание безмолвным слушателям.

Сегодня речь эту произнес председатель департамента Александр Аггеевич Абаза; речь была блистательная; оратор выставил заслуги и министра финансов, и государственного контролера, благодаря которым достигнуто на будущий 1880 год равновесие между расходами и доходами. Министр финансов, в свою очередь, воспользовался случаем, чтобы покадить председателю департамента экономии. Впрочем, при этом выпала некоторая частица восхваления и на долю министра военного, которому поставлено в главную заслугу то, что он испросил высочайшего дозволения допустить в личном составе армии некомплект на 36 тысяч человек.

Действительно, я нашел необходимым прибегнуть и к этой мере, для доведения во что бы ни стало итога военной сметы до назначенной мне предельной цифры; но собственно эта одна мера дала сбережения всего около 1 400 000 рублей, тогда как в целом урезано из военной сметы до 17 миллионов рублей. На самом деле, вероятно, такое сокращение и не осуществится вполне: придется все-таки издержать значительную часть урезанных миллионов под рубрикой сверхсметных или чрезвычайных ассигнований. Это вполне известно и нашим финансистам, но им хотелось во что бы ни стало подвести баланс в итогах расходов и доходов. Цель эта достигнута, эффект произведен, и при этом признано политичным указать в особенности на сокращение армии на 36 тысяч человек.

Председатель Совета (великий князь Константин Николаевич) в своем заключительном слове подкрепил заявление председателя департамента экономии и министра финансов в том смысле, что принятая мера должна быть выставлена перед Европой как первый шаг к сокращению наличного числа войск, как пример другим державам, наконец, как фактическое опровержение толков о мнимых воинственных намерениях наших. Окончательно постановлено обратить на этот факт внимание русской и иностранной печати.

Вечером я присутствовал вместе с двумя дочерьми в 3-й военной гимназии на драматическом представлении, после которого были танцы. Это второй вечер, устраиваемый начальством гимназии для воспитанников. Будет еще третий в будущую среду для старшего возраста. Мне приходится показываться на всех этих вечерах, чтобы не обидеть ни того, ни другого возраста, так как появление мое среди этих милых юношей, по-видимому, ценится ими. Заведение это идет превосходно, и я посещаю его всегда с особенным удовольствием.

31 декабря. Понедельник. Сегодня не мой докладной день, однако же я получил приказание быть во дворце к 11½. Приглашены были князь Горчаков, Гирс и новый посол в Лондоне князь Лобанов. Канцлер доложил государю сделанные вследствие моих замечаний изменения в проекте инструкции князю Лобанову, но доклад старика был так бессвязен и так сбивчив, что вызвал вопросы со стороны самого князя Лобанова и побудил меня снова войти в довольно длинные разъяснения нашего положения в Средней Азии по отношению к Англии. Государь много помог мне и облегчил эту задачу, резюмировав весьма ясно и отчетливо мои объяснения.

Я знал, что мое мнение по этому предмету противоположно взгляду наследника цесаревича, который не раз высказывался резко против всяких соглашений с англичанами. Я же, напротив, старался объяснить, что нам нет расчета предоставлять нашим противникам полную свободу действий и ошибаются те, кто воображают, будто мы можем что-либо выиграть, сохраняя за собою такую же свободу действий. По географическим и другим условиям все выгоды, какие могли бы мы в будущем иметь в виду в тех краях, не могут уравновесить невыгод, которые могут нанести нам новые, ненасытные и ничем не стесняемые захваты англичан.