Дневник, 1857 г. - [2]

7 Января. Всталъ почему-то въ 7 часовъ и до 2-хъ ничего не писалъ, хотя и намѣревался, только читалъ и разыгрывалъ. На гимнастикѣ торжество Маіора, стоившее мнѣ 5 рублей, не удалось. Толки объ указѣ вздоръ, но въ народѣ волненіе. Обѣдалъ дома хорошо. Спалъ. У Сталыпина, нерасположенъ былъ слушать музыку, нервы тупы. — Исторія Кизиветера подмываетъ меня. —

8 Января. Помянутъ мое слово, что черезъ 2 года крестьяне поднимутся, ежели умно не освободятъ ихъ до этаго времени. Проснулся, славная погода, первое лицо встрѣтилъ Кизиветера. Послѣ гимнастики поѣхалъ¹ къ Албрехту и за скрипкой. Засталъ Друж[инина] въ дыму, больше никто не пришелъ обѣдать. Удивительно, что мнѣ съ нимъ тяжело съ глазу на глазъ. Пришелъ Киз[иветеръ]. Онъ уменъ, геніаленъ и здравъ. Онъ геніальный юродивый. — Игралъ прелестно. Зашла А[лександра] П[?етровна?]. Понравилась всѣмъ очень. Колбасинъ сидѣлъ, славный малый.

9 Января. — Утро гимнастика, до гимнастики началъ писать съ удовольствіемъ. Пріѣхалъ Ө. Толстой, сукинъ сынъ! Обѣдалъ у Боткина, Галаховъ воняетъ табакомъ и указкой. Вечеръ у Писемскаго. Филиповъ сладкой плутъ, мещанинъ. —

Дома. А[лександра] П[?етровна?], чудесный вечеръ, она умница и пылкая дѣвочка.

10 Января. Гимнастика. Получилъ паспортъ и рѣшился ѣхать. Взялъ денегъ у Панаева. Обѣдали у меня Брем[еръ], Труcонъ и Сталыпинъ. Хорошо. Пришелъ Кизиветеръ, ужасно пьянъ. — Игралъ плохо. У Устиновыхъ дамскіе разговоры о брильянтахъ Морни. Ужасно! Генералъ кричалъ при музыкѣ, дома Кизиветеръ спящій — трупъ, Ботк[инъ], Панаевъ, 3 брата Жемчуж[никовыхъ]. Левъ славный — горячая натура. Пріѣхалъ Стал[ыпинъ], Горчак[овъ] и Бремеръ. Г[орчаковъ] сошелся съ К[изиветеромъ]. Кизиветеръ глубоко тронулъ меня. —

11 Января. Опоздалъ на чугунку, разбудилъ Колбасина, пришелъ Чернышевской, уменъ и горячъ. Гимнастика, одинъ обѣдалъ дома. Спалъ. Разбудилъ Кавелинъ, къ которому я заѣзжалъ. Пылокъ и благороденъ, но тупъ. Потомъ Колбасинъ и Давыдовъ, у к[отораго] я взялъ 800 р. Она не пришла и мнѣ это грустно.

[12 января, по дороге в Москву.]12 Января. Я выѣхалъ въ 9. Пришла [Александра] П[?етровна?], милая дѣвочка. Дорòгой забавный изобрѣтатель е[.....], поцѣлуй въ ручку, плевокъ на руку, пахабные разговоры. Три²поэта. 1) Жемчужниковъ есть сила выраженія, искра мала, пьетъ изъ другихъ. 2) Кизиветеръ, огонь и нѣтъ силы. 3) Художникъ цѣнитъ и того и другаго, и говорить что сгорѣлъ. —

Путешествіе все отрывочными предложеніями и не обращаясь съ читателемъ за панибрата. И путеш[ествіе] поэтическое, какъ бы сентиментальное, что очень умно. Въ пут[ешествіи] établissement pour dormir debout³ и дѣтской хохотъ, хотя и измучено. Полякъ руководится знаніемъ языка — chapeaux beaux, atmosplièré jolie.⁴ — Русской купецъ въ кунтушѣ и бритой. Нисколько не оторванъ, а только бритый и въ кунтушѣ. Ежели ограничивать чисто русскихъ классомъ землевладѣльцевъ — къ нему нельзя присоединить Малороссию, Бѣлоруссію, Чух[онцевъ], Татаръ, Мордву и т.д. Что же останется? — Писать, не останавливаясь, каждый день: 1) О[тъѣзжее] П[оле], 2) Ю[ность] 2-ю п[оловину], 3) Б[ѣглеца], 4) К[азака], 5) П[ропащаго], 6) Романъ женщины — «тогда орѣхи, когда зубовъ у бѣлки нѣтъ». Любитъ и чувствуетъ себя въ правѣ тогда, когда уже даетъ слишкомъ мало. 7) Комедія. Практической человѣкъ, Жоржъ Зандовская женщина и⁵ гамлетъ нашего вѣка, вопіющій больной протестъ противъ всего; но безличіе[?].

————————————————————————————————————

Николаевской мущина — офицеръ и женщина. К. Н. А[лександрин] Оболенская. Путешественникъ французъ пристально смотритъ на незначущее обстоят[ельство] и тотчасъ же записываетъ — Русской добросовѣстн[ый] художникъ въ концѣ злится на того, к[оторый] видитъ притворство, и на Жемчужн[икова] и говоритъ: то[тъ], кого мы видимъ въ сопляхъ, царь и великъ, онъ сгорѣлъ, а ты не сгоришь. Говорятъ, Севастоп[ольскіе] герои всѣ тамъ остались и здѣсь герои не всѣ. Даръ огром[ный], надо осторожно обращаться съ нимъ, сожжешь другихъ и себя, и самъ заплакалъ.

При барышнѣ. — Повѣсть Григор[овича] дрянь. —

[13 января. Москва] 13 Января. Спалъ до 2-хъ. Поѣхалъ къ Машѣ. Она грустна, одинока. — Полина тщеславная 60-ти лѣт[няя] дѣвочка. Поѣхалъ въ клубъ, спорилъ о Гран[овскомъ] съ Черкаскимъ, сухой діалектикъ. —

14 Января. Костинька свѣжѣе. У Перф[ильевыхъ] не засталъ. У Аксакова очень мнѣ были рады. У Яков[левой] скучалъ невыносимо до пріѣзда Маши. Опять къ Аксак[овымъ]. Тупы и самолюбивы. Вечеръ у Маши, читали Пушкина.

[18 января] 15 Января. 16. 17. 18.⁶ Не помню по днямъ. Тяготился одиночествомъ, праздностью и отсутствіемъ женщинъ. Пріѣхалъ Сережа.⁷ Много говорили легко и хорошо. Сестра Б[улгакова] милая женщина, но я не сой[дусь] съ ней. У Сухотина пахнетъ моей одной истинной л[юбовью]. В[алерьянъ?] гадокъ рѣшительно. —

19 Января. Проснулся въ 10. Болтали К[остинька?], С[ережа?] и Кель. Музыка все не устраивается. Пошли къ Булгакову. Его отецъ отвратительный аристократъ. Обѣдалъ у Шевалье, Сух[отинъ], Сер[ежа], Кашкинъ и Мухановъ и Обол[енскій]. Хорошо пили. Поѣхалъ къ Машѣ. Обол[енскій] поздно заѣхалъ на балъ. Я не танцовалъ. Много хорошенькихъ женщинъ. И весело, ежели бы не приструнила Растопчина. —