ДМБ-2010 - [10]

— Тебе жалко меня, да?

Долго сидит, закрыв лицо руками. Впечатлительная, как и я. Мы уже почти приехали.

— Переоденься немедленно. Не надо создавать нездоровых сенсаций.

Очнулась. Передает мне пакет с одеждой. Я и сам забыл, что через три часа я из августа окажусь в октябре.

Следующий номер нашей обширной программы — перелет военно-транспортной авиацией.

Хмурый пасмурный вечер. Холмистая равнина, покрытая чахлой зеленью. Дует прохладный, довольно сильный ветер. Впереди около горизонта — серая полоска — Океан.

У трапа стоит одинокий человек с лицом Марка Аврелия. Ветер треплет его выцветшую штормовку. Не здороваясь, он медленно и негромко говорит:

— Жизнь выбрала тебя — но ты вправе отвергнуть вызов. Чем станет дорога без пыли и сталь без ржавчины? Кем станешь ты без людей?

— Собой, — продолжаю я, — Нас не спросили, хотим ли мы жить. Но только нам дано выбирать путь.

— Здравствуй, Кот, — говорит дядя Дима. — Ты давно не был у нас.

— Здравствуй, дядя Дима, — отвечаю я. — Я вообще не был на этом полигоне.

— Это не важно сейчас. Здравствуй, красна девица. — это он уже Леле.

— Пойдемте, ребята. Вам надо немножко отдохнуть.

Лела тихонько толкает меня. От этого «тихонько» я едва не падаю на потрескавшийся бетон летного поля.

— Кто это? Почему он так говорит?

Я не отвечаю. Человек, руками разбиравший «козлы»[9] в первых реакторах не может, наверное, говорить иначе.

Но только я не смогу сейчас отдыхать.

— Дядь Дим, закинь меня на точку, я посмотрю макет и схемы.

— Я с тобой, — пугается Лела.

— Не бойся, я пока никуда не полезу, да и потом — тебе туда все равно нельзя. Поезжай в гостиницу, покушай, поспи…

Я сижу, обложившись толстыми схемами на желтой бумаге. Одновременно смотрю на экран монитора и пытаюсь понять, что случилось. Мне кажется, что ситуация не так трагична, как мне это представлялось вначале. Если напряжение снято с управляющих цепей, то, пожалуй, можно рискнуть. Пора размяться и посмотреть ситуацию на месте.

— Дядь Дим, я готов к выходу.

Я стою у небольшого отверстия в пологом склоне холма. Ход идет достаточно полого, но уверенно вниз. Почему-то вспоминаются сказки про гномов. Впечатление портят только части какого-то тяжелого, грязного механизма, которым, видимо, и пробурили эту нору. Машина, которая доставила меня сюда, минут десять назад, ушла. Я ожидая, сигнала, когда все попрячутся по безопасным местам, наслаждаюсь пока тишиной и покоем. Наконец, по связи раздается:

— Первый, слышите нас?

— Да, Бериллий, слышу вас хорошо!

— Приступайте.

Кряхтя и согнувшись, лезу в отверстие и начинаю двигаться к своей заветной цели. «Кряхтя мы встаем от сна. Кряхтя, обновляем покровы. Кряхтя, мы услышим шаги стихии огня, но уже будем готовы управлять волнами пламени. Кряхтя». Классика!

Никакой романтики и ужасов, о которых я говорил Леле, нет, только темнота, сырость и мусор под ногами. Минут через пять я на краю почти сферической камеры, в которой установлено достаточно сюрреалистическое произведение индустриального общества. Заряд выглядит вполне безобидно. Откашливаюсь и громко говорю:

— Бериллий, я первый. На точке. Дайте свет.

— Есть.

И мой голос, и голос командного пункта звучат как-то странно, видимо, довольно сильная ионизация.

Загорается довольно сильный свет. Картина становится еще более мирной.

Так, вот оно! Меня разбирает нервный смех. Сейчас они получат за все. Вспоминается дурацкий анекдот: «Шел мужик по лесу. Увидел танк горящий. Залез он в него, да и сгорел».

— Бериллий, вижу выпавший из гнезда штеккер Г-5. Присоединить?

Что начинается на командном пункте! Дикий шум, я не слышу ничего все, стараясь перекричать друг друга, советуют мне категорически не делать этого! Как будто я сам этого не знаю.

Неожиданно раздается громкий голос Лелы:

— Котик, ты что, решил оставить наших котяток сиротами?!

Шум как отрезало. Да, я не ошибся в этой девушке.

Теперь уже серьезно:

— Внимание! Запись! Говорит первый. Ситуация вызвана отсоединением штеккера Г-5. Выхожу из бокса. Давайте машину.

Я в гостинице. Еще весь мокрый после всяких издевательских процедур. Лела стоит у окна. Подхожу к ней, беру за талию, лицом зарываюсь в длинную ароматную гриву и говорю:

— Так что ты говорила насчет котяток?

АЛЬПИНИСТ

Пока я шел, я был так мал!

Я сам себе таким казался,

Когда хребет далеких скал

Со мною рос и возвышался.

Но на предельной их черте

Я перерос их восхожденье

Одни, в пустынной высоте

Я чую высших сил томленье.

Но бездны страх — он не исчез,

Он набегает издалека…

Не потому ль, что одиноко

Я заглянул в лицо небес?[10]

Я осторожно проходил через пеструю толпу, которая вполне почтительно уступала мне дорогу. Дело тут было, скорее всего, в том, что я оказался почти на голову выше всех. Именно поэтому я издалека увидел так хорошо знакомый мне затылок.

Подойдя почти вплотную, я негромко произнес загадочное:

— Сеновалитр.

Человек заметно вздрогнул, но не обернулся.

— Ну что, Василич, плохо слышишь или волшебные слова перестал понимать?

Василич обернулся, перевел дух и, сделав печальное лицо, сказал:

— Предупреждать надо. Вот я описаюсь от испуга при всем честном народе — тебе и Родине будет стыдно за меня.