Для убийства нужны двое - [33]

Кто-то постучал в дверь.

Он вздрогнул, словно застигнутый за чем-то неприличным. Наверняка начальство. Нет, те обычно не стучат. Стук повторился.

— Войдите! — пригласил Манхардт.

Двери отворялись долго, как в замедленной съемке, и на пороге появилась женщина в светлом твидовом костюме. Она понравилась ему с первого взгляда. Именно тот тип, о котором он мечтал со времен первых поллюций: высокая, в меру упитанная, мягкая, чувственная, уютная. А духи… Та самая женщина, которую он в своих бросающих в пот снах жаждал брать силой, обязательно на письменном столе или на ковре у камина, и чтобы она при этом заходилась в страстных стонах…

Он даже засопел.

Неторопливая посетительница между тем закрыла за собой дверь и, все еще держась за ручку, ждала испуганно и несмело, неуверенно оглядываясь и слегка краснея.

— Простите… Меня послали к вам. — Говорила она тихо и неуверенно. — Моя фамилия Томашевская. Сузанна Томашевская…

Манхардт наконец смог подняться. Он потел и смущался, как подросток на первом свидании, на которое прихватил дорогие презервативы, хотя едва ли мог ожидать даже легкого поцелуя.

— Манхардт, — выдавил он. — Комиссар Манхардт. Придвинув ей стул, он подождал, пока гостья сядет.

Юбка на бронзовых загорелых бедрах слегка задернулась, и его сразу залила горячая волна возбуждения. «Боже, я готов… Пожелай она, могла бы делать со мной, что захочет. Худо дело, Манхардт, ты повторяешься».

— Чем я обязан вашему визиту? — Сев, поправил галстук и сделал вид, что ищет ручку.

Часы на соседней башне пробили девять. Глухие, медленно гаснущие удары придали вечерней сцене что-то театральное.

— Не знаю, как начать… — Сузанна порылась в кораллово-красной лаковой сумочке, ища сигареты. И наконец нашла початую пачку.

Манхардт галантно попытался найти спички, но она отрицательно покачала головой и вынула золотую газовую зажигалку.

— Не знаю… — Она глубоко затянулась и выдохнула дым так резко, что расплывающееся облачко долетело до Манхардта. — Простите!

Манхардт лишь усмехнулся, ему казалось, что улыбается он глупо и по-детски.

— Хотя сам я не курю…

— Это плохо, в таком случае вы еще больше подвержены всем прочим слабостям.

Он покраснел и в отчаянии вскочил, чтобы открыть окно, чувствуя себя беспомощным и глупым. Сел и попытался держаться официально.

— Может, мы перейдем к делу? — «За дело, милая!» — подумал он тут же и снова покраснел.

— Если мне правильно сказали, вы занимаетесь гермсдорфским ограблением?

— Да, вам правильно сказали. — Вместо того, чтобы блистать афоризмами и от души с ней флиртовать, он теперь изображал закоснелого чиновника. Попал в заколдованный круг. Чем больше она его возбуждала, тем скованней он себя чувствовал и тем больше от нее отдалялся.

— Я пришла не для того, чтобы… Прошу, поймите меня правильно, речь не идет о мести, но… Понимаете, я не живу с мужем — пока недолго, но… Но я не хочу… Не знаю, правильно ли я поступаю, но считаю своим долгом сделать все, чтобы Фойерхан… Чтобы Фойерхана удалось спасти, чтобы вы смогли его спасти, понимаете?

— Ради этого мы обратились ко всем жителям нашего города, дорогая фрау Томаневская.

— Томашевская.

— Ну да, простите, Томашевская. — Манхардт совсем растерялся. Ничего подобного с ним никогда не случалось, по крайней мере не таким образом. Но и не каждый день встречаешься с воплощенным юношеским сном. «Господи, да опомнись же ты!»

— Надеюсь, то, что я скажу, останется между нами?

— Естественно! Мы умеем молчать. — Еще никогда в жизни не говорил он так напыщенно.

Сузанна потупила взор.

— Если окажется, что мои подозрения ошибочны… Мой муж, точнее, мой бывший муж… мы еще не разведены, но… Короче, он ведь сможет обвинить меня в злонамеренной клевете, публичном оскорблении доброго имени или еще чем-нибудь подобном, правда?

Манхардт тем временем сумел настолько овладеть собой, что смог хотя бы частично навести порядок в голове. Он судорожно пытался не смотреть на нее и не блуждать взглядом по стройным пышным бедрам. Пока суть да дело, он уже успел сплести десяток скрепок в сложную цепочку.

— Речь идет о вашем муже, если я вас верно понял, фрау Томашевская?

— Да. Вы его наверняка знаете, у него магазин на Фридрихштрассе. «Мебель от ГТ — прекрасная идея».

— Да, знаю: реклама на автобусах.

— Вот именно. И у меня есть несколько акций; это картель, и я прекрасно знаю, что Томашевский был на грани банкротства.

— Был? — Манхардт насторожился. — А теперь уже нет?

— Нет.

— Вы хотите сказать, что ваш… ваш муж… Вы его спрашивали, откуда он взял деньги? Ведь это вы хотели сказать: он добыл деньги и спас фирму… И вы тут видите какую-то связь с ограблением гермсдорфского банка?

— Вот именно. — Сузанна отыскала в сумочке бумажную салфетку и долго вытирала нос. — Его дядя, брат отца, приехал из Нью-Йорка, и я с ним встретилась… он все пытался нас свести вместе. Некий мистер Джон Шеффи, по крайней мере так он себя именует. И… Паннике мне сказал…

— Кто это — Паннике?

— Ах да. Бухгалтер в фирме мужа. Паннике мне сказал, что Шеффи ему — то есть моему мужу — одолжил сто тридцать тысяч марок… — Она замолчала и погасила сигарету.