Для Гадо. Возвращение - [24]
— Во сколько оцениваешь? — наконец спросил я о цене.
Он обрадовался и немного загорелся — представился случай соскочить со ржавого гвоздя, откусаться, отмазаться, вернуть свое.
— Ну давай в тридцатку. Тридцать долларов, — назвал цифру наглец. — Новьё, два раза только одел, и всё, повязали. Тридцать долларов, — повторил он уже твёрже.
— Годится. Сам вижу, что новьё. — Мне было до ужаса смешно, но я держался как мог.
Когда я «снял» с него сапоги, а потом куртку и неважную шапку, он вроде бы опомнился, что-то уловил и понял.
— По-моему, тут не масть, брат, да-а… — Сейчас он был похож на клоуна, который не смеялся. — На чём же ты меня так лихо отжарил?..
Я подмигнул Сахару и Игнату, и те разом прыснули. Они уже все поняли, от и до.
Таким образом — через карты, при помощи их, в зонах часто «выясняются отношения» и показывают, кто есть кто на деле. Гусь был явно демарализован, выражаясь казенным языком, но мне этого было мало.
— Слушай, Абажур, — обратился я к нему достаточно скромно и как к равному. — Ты у меня ничего не выиграешь, конечно, но я могу дать тебе возможность отмазаться, если желаешь. Парень ты серьёзный, чего мелочиться? Я буду играть тебе «на сразу», твои, а ты мне — «на число». Устраивает?
Он призадумался и недоверчиво покосился на меня.
— Устраивать-то устраивает. — Самолюбие его уже было задето. — А на какое число? — спросил он затаив дыхание.
— Тебе виднее, говори. Моё дело — играть.
— А если нас раскидают по корпусам? Вот-вот ведь раскидают?
— Передашь через гонца. Принципов не будет.
— Идет. Расчёт — в конце месяца, через двенадцать — четырнадцать дней. Мне кое-что передадут в передаче, «зарядят», дома в курсе…
— Базару нет, бродяга! Присаживайся.
Я отстегнул Игнату сотку, попросив его сунуть её вертухаю, если тот задыбает нас в глазок и начнёт, хипишевать и требовать карты. А такое могло случиться.
— Хватит сотки для козла или добавить?
— За глаза хватит.
Игра пошла. Не скажу, что я легко его одолел, сказывалось мое состояние, да и он глядел в оба и осторожничал, но к вечеру того же дня Абажур был мне должен две с половиной штуки зеленью в переводе с русских на доллары. Он и сам был почти зелёным, как какой-то огурец. И Игнат, и Сахар уже понимали, что это фуфло, причем фуфло настоящее. Таких денег ему никто непередаст, потому что таких денег не водилось у него и на воле. У него самого. Кроме того, тюрьма не зона, такую сумму не каждый сумеет загнать, нужен надежный гонец, который тоже запросит не меньше трёхсот.
Дождавшись, когда он заснет мертвым сном, я написал несколько слов на листке и вручил его Сахару. Речь шла об Абажуре, о том, что я имею основания утверждать, что он — «наседка». Поэтому и обыграл его, поскольку иначе доказать не могу.
Сахар быстро пробежался глазами по тексту и передал записку Игнату.
— Я давно догадывался, — вырвалось у того непроизвольно. — У, козёл! — Он сжал кулак и потряс им в воздухе.
— Не спеши, — показал я на пальцах. — Он свалит сам, вот увидишь.
И действительно, буквально через день Абажур неожиданно запросился к врачу и долго-долго не возвращался. Затем за ним пришли.
— Выписали, братва, — врал ублюдок в присутствии ментов, собирая свои скромные пожитки. (Сапоги, шапку и куртку я уже подарил Игнату. Мужик был на седьмом небе от радости.)
— Счастливого пути, Абажур, — ядовито подколол он «наседку» и повернулся к нему спиной. Того передёрнуло, но он молча проглотил сказанное. А я лишний раз убедился, что Алёна была права. Порядочные так не уходят. Я же думал о шмоне, полагая, что гад непременно нашепчет ментам про доллары. Что ж, пусть поищут, может быть и найдут, если хватит ума.
Прошло девять дней с момента моего прибытия в лазарет, и я стал думать о смерти. Думать серьёзно и долго, думать, подготавливая себя к самоуходу. Да, жизнь виделась пошлой и паскудной, зато смерть… О, она была прельстительней самой прельстительной барышни и манила к себе, словно девушка, манящая к себе юношу, не ведающего порока… Как просто и легко, какой удивительной и милой иногда кажется смерть…
Я сделал всё, что требовалось. Никто не пострадал, судья Пырьев уже на воле, менты поостыли. Я уже шкандыбал по камере и кое-что мог. Но зачем мне нога? Зачем мне Тара и Алёна? Всё кончено, кончено без каких бы то ни было надежд на просвет. Писать? Можно, хочется, но смерть желанней. И почему-то ни капельки не страшно. Взять тазик теплой воды, примостить в койке, лечь и быстро вскрыть вены на обеих руках. Без проблем, секунда делов-то! Легкое головокружение и вечный, вечный покой. Воистину смерть прекраснее жизни, хотя считают наоборот. Здесь ждешь, там уже нет. А ведь именно ожидание чего-то, не считая боли, делает нас несчастными. Ожидание и злость, разочарование в удаче, надежде. Когда ничего не ждешь — проще, но тогда нет и радости потом, когда сбылось и исполнилось. Все отмерено, все! Кто мы в этом мире? Пылинки. Какой толк, что ты ушел гением и оставил великие труды? Кому? Зачем? Что изменится в судьбах людей? Они по-прежнему будут любить и ненавидеть, страдать, убивать и сидеть, как я. Ничего не изменится, ни-че-го! Как это старо и как ново для всякого человека…
Писатель, публицист и защитник прав заключенных П. А. Стовбчатый (род. в 1955 г. в г. Одессе) — человек сложной и трудной судьбы. Тюремную и лагерную жизнь он знает не понаслышке — более восемнадцати лет П. Стовбчатый провел в заключении, на Урале. В настоящее время живет и работает в Украине.Эта книга не плод авторской фантазии. Всё написанное в ней правда.«Страшно ли мне выходить на свободу после восемнадцати лет заключения, привык ли я к тюрьме? Мне — страшно. Страшно, потому что скоро предстоит вливаться в Мир Зла…»«Да, я привык к койке, бараку, убогости, горю, нужде, наблюдению, равенству и неравенству одновременно.
Эта книга не плод авторской фантазии. Всё написанное в ней правда.«Страшно ли мне выходить на свободу после восемнадцати лет заключения, привык ли я к тюрьме? Мне — страшно. Страшно, потому что скоро предстоит вливаться в Мир Зла…»«Да, я привык к койке, бараку, убогости, горю, нужде, наблюдению, равенству и неравенству одновременно. Отсутствие женщины, невозможность любви (просто чувства), самовыражения, общения были самыми тяжёлыми и мучительными…»«Портит ли тюрьма? И да и нет. Если мечтаешь иметь, кайфовать, жить только за счёт других — портит.
Долгих шестнадцать лет вор-рецидивист Михей вынашивал мечту о побеге. Первая попытка вырваться с зоны оказалась неудачной, и он вновь оказался на нарах. Но судьба предоставила Михею еще один шанс. Один из тысячи! И не воспользоваться им было бы непростительно. Тем более что запах свободы и смертельный риск пьянили и обостряли все чувства до предела. Будто затравленные звери, пробираются Михей и его подельник по кличке Граф по непроходимой тайге. Любая их попытка войти в контакт с людьми становится смертельно опасной и для них самих, и для окружающих.
Писатель, публицист и защитник прав заключенных П. А. Стовбчатый (род. в 1955 г. в г. Одессе) — человек сложной и трудной судьбы. Тюремную и лагерную жизнь он знает не понаслышке — более восемнадцати лет П. Стовбчатый провел в заключении, на Урале. В настоящее время живет и работает в Украине.В книгу включены рассказы из лагерной жизни под общим названием «Зона глазами очевидца». Эти рассказы — не плод авторской фантазии. Все написанное в них — жестокая и беспощадная правда.
Основано на реальных событиях.Текст составлен по записям дневников автора.Подвергнут сюжетной корректировке.Фамилии, имена, названия изменены.В «Корпоративных тайнах» читатель приоткрывает для себя реальные механизмы решения крупным региональным холдингом своих повседневных проблем через субъективное восприятие ситуации главным героем.
Автомобильная авария, на первый взгляд выглядевшая обычным несчастным случаем, превращается в целую цепь запутанных событий и судеб…
Проклятая икона, принадлежавшая, согласно легенде, самому Емельяну Пугачеву.Икона, некогда принадлежавшая предкам Ольги, — но давно утраченная.Теперь след этой потерянной реликвии, похоже, отыскался… И путь к иконе ведет в прошлое Ольги, во времена ее детства, проведенного в тихом южном городе.Однако чем ближе Ольга и ее муж, смелый и умный журналист, подбираются к иконе, тем яснее им становится — вокруг бесценной реликвии по-прежнему льется кровь.Проклятие, довлеющее над «Спасом», перестанет действовать, только когда он вернется к законным владельцам.Но до возвращения еще очень далеко!..
Произошло страшное убийство, свидетельницей которого стала лишь маленькая девочка — дочь убитой. Есть подозреваемый, но нет доказательств его вины: девочка могла ошибиться. Если вина не будет доказана в самое ближайшее время, подозреваемого придется отпустить. Молодой оперуполномоченный Анатолий Коробченко кое-что придумал…
Недаром говорят, что для детективов нет ни будней, ни праздников. Вот и хозяйка престижного ресторана, а по совместительству сыщик-любитель Лариса Котова на этот раз берется за дело в Международный женский день. Она расследует убийство владельца фирмы по продаже недвижимости Николая Голованова, отравленного на своей даче… Лариса отбрасывает одну за другой кандидатуры подозреваемых и тут вдруг понимает, что упустила из вида одно важное обстоятельство — кражу пистолета из кабинета Голованова. А ведь подобные исчезновения, как подсказывает ее опыт сыщика, обычно влекут за собой весьма печальные последствия.
«…И тут все находившиеся в учебной комнате увидели, что с Дашей происходит что-то не то. Она начала задыхаться, лицо ее потемнело, и она начала хрипеть. Конвульсивными движениями Даша пыталась вытянуть из себя шланг. Мурашки побежали по коже даже у Зои Андреевны — главной медсестры больницы, на своем веку повидавшей многое.Стало понятно, что Даше плохо. Таня от испуга бросила шланг и прижала руки ко рту. Прошло еще некоторое время, пока Женя выдернула его из бившейся в конвульсиях Даши. Теперь она уже глухо хрипела.