Для Гадо. Возвращение - [19]

* * *

Гонец от Тольятти появился ближе к отбою. Это был электрик из обслуги — немолодой солидный мужик, знающий себе цену. Мент тихо откоцал нашу хату и вежливо отошел в сторону, давая возможность электрику поговорить с кем надо.

— Что у вас тут замкнуло, братва? — спросил тот для понта нарочито громко и шепнул, что он от Тольятти.

— К кому? — спросил я на всякий случай, опасаясь «прокладки».

— Кот.

Я быстро сунул ему малявку и откинулся на подушку.

— Он спрашивал, в чём нуждаешься, просил не стесняться, — пробасил электрик, после того как обследовал проводку.

— Спасибо, всё есть. Я не один… Постарайся отдать ему сегодня, дело срочное, — попросил я.

— Сегодня и получит. Всего доброго.

Он вышел и недовольно заворчал за дверью: «Морочат голову. Зря вызывали только. Всё в порядке, старшой».

Мент не произнес ни звука и привычно забряцал ключами.

На душе у меня сразу стало спокойней. Полдела сделано. Если всё будет нормально, завтра Тольятти пришлёт его за деньгами и второй малявой, для Тары.

Придется вскрывать обувь при них, никуда не денешься. Сперва один, там хватит на всё. Даже в «языке» и коже имеется наличность. Глупые менты, знали бы, какой куш упустили! Да один я и ничего не смогу сделать, к тому же и неудобно — не шуршать же мне, как крыса, ночью, не поймут. Над обувью придется попотеть, ботинки не так просто вскрыть, делалось на совесть, под моим контролем. Попрошу Сахара, этот нравится мне больше остальных. Скромняк!

Абажур тем временем заточил карты и вгонял из одна в одну, разминая руки. Я немного понаблюдал за ним и отметил, что тасовкой он владеет. А раз так, стало быть, кое-что может и из «примочек», по игре.

— Играешь? — кивнул я на стос.

— Маленько, — ответил он довольно небрежно, но в то же время и весомо.

— Ну-ка проверь масть, браток. Убей даму на счастье… Трефовую.

Он еще раз тасанул колоду и перевернул её картинкой вверх.

— Король — в лоб. Щас глянем остальные… Бит, есть, бита, есть, бита, есть… До цветной гоним или как?

— До первой. Что-то ее долго нет, дамули-то.

— Есть, простенькая, бродяга. Червонная.

Я улыбнулся: спасибо, мол, и на этом. Кое-что загадал…

Взяв в руки какую-то книгу, попробовал читать. Русский детектив, автор — женщина, почти Агата Кристи. Интриги, актеры, убийства… Читать сразу расхотелось, Агату Кристи я не уважал. Только помешанный может написать двести с лишним книг неизвестно зачем и для чего. Либо синдикатчик, пишущий со штатными писарями исключительно ради денег. Сколько их было в истории, помешанных? Свифт, Руссо, Ленау, Ньютон… Гении-безумцы, если верить Чезаре Ломброзо. А наши Толстой, Достоевский, Гоголь? Искатели вечной правды и единой любви. Никто из них не любил правды, которая шла против них, никто. Так и не поняли, зачем Бог подарил людям зло и какую колоссальную пользу оно приносит. Ушли в неведении…

Незаметно для себя я задремал и проснулся от брацания посуды. Неужели утро? Да, баландеры уже приперли бачки с пищей и гремели на коридоре мисками. Моя братва варила чифир, для раскумарки, с утречка.

— Спишь-то ты по-серьёзному, брат, — улыбаясь, сказал мне Сахар, когда заметил, что я проснулся.

— Да сам замечаю, — согласился я. — Может, от того, что крои много потерял, пока довезли, а может, нервы. Не знаю.

Мы чифирнули. Я поинтересовался у них насчёт прошедшей ночи — никто не приходил?

— Мы бы разбудили, ты чё! — с долей обиды в голосе протянул Сахар. — Да этим жевать нечего, все сделают как надо. Школа!

Я не стал есть завтрак, но пайку и подслащенный чай все же взял. На потом, если захочется.

Часов в девять или чуть позже дверь в камеру открылась и на пороге возникли два санитара-зека с носилками.

— За тобой, — сказал Абажур.

— Куда это?

— К врачу, — отозвался один из санитаров, и они стали мостить носилки рядом с моей койкой.

— Ей чё, лень задницу поднять, или она одурела там? — Меня взбесила наглость врачихи. Я хотел было засадить хипиш и прогнать санитаров вон. Рентген мне уже делали, перевязку можно сделать и здесь, что за фокусы?! В глубине души я подозревал, что меня потащат вовсе не к врачу, но не стал высказываться вслух. Больница есть больница — по неписаным законам зеки ведут себя в ней тихо. Единственное место, где можно отдохнуть или спастись от БУРа и ментов. Но когда тебе попадается врач-козёл, надо моментально дать ему понять, кто ты. Пусть не матом и не кулаками, но всё же.

«Придётся поговорить с Алёной на полтона выше», — подумал я, переваливаясь при помощи санитаров на носилки.

Когда меня внесли в её светлый просторный кабинет, она стояла ко мне спиной и о чем-то разговаривала с сестрой.

— Вы свободны, — кивнула она санитарам, а заодно отослала и сестру, попросив ее закрыть за собой дверь.

— Как себя чувствуем, больной? — пропела Алёна довольно бодро и приветливо, как будто меня внесли к ней на чай.

— Вашими молитвами, уважаемая. Могли бы спросить об этом и в камере, — недовольно буркнул я, намекая на ненужное таскание по коридорам.

— Ничего. В камере вы еще успеете насидеться, здесь не хуже.

Она пододвинула стул поближе ко мне и села напротив, закинув ногу на ногу, так близко от меня, что я улавливал запах, исходящий от ее чулок. Затем стала осматривать рану.