Длительное убийство лорда Финдли - [28]

– Думаю, вы понимаете, что неординарные обстоятельства заставили меня нарушить течение вашего дня, – сказал пришелец мягко.

– Я очень рад вашему визиту, – ответил Мередитт и постарался придать своей осанке горделивость, хотя его плечи оставались поддернуты вверх, словно в ожидании удара по голове. Сэр Саймон улыбнулся, изогнув скобками глубокие морщины у рта, но тут же вернул своей физиономии выражение посмертной маски.

– Нам нужно поговорить как представителям своего круга, отбросив игры в политику и экономику, – сказал сэр Саймон. – И вы должны поверить моему честному слову, как я поверю вашему. Надеюсь, вы готовы к такому разговору.

– Мне всегда приятно с вами поговорить с полной серьезностью, – ответил Мередитт нервно.

– Хорошо. Я нанял убийц для Финдли, – сказал сэр Саймон и гипнотически посмотрел на собеседника. – И я нанял убийц для него с его полного согласия.

Мередитт попытался скрыть, что последние слова его обескуражили.

– Я предполагал нечто подобное, – ответил он неуверенно.

– Я рад, что вы мне верите, – сказал сэр Саймон, наклонился вперед, опираясь обеими руками о трость. – Я объясню, как это случилось. Вы же хотите это знать?

Мередитта больше заботило, куда девать руки. Он сейчас казался самому себе школяром и бесился. Он уже не мог выместить злобу на Койне, так как нельзя прогнать одного человека два раза, ни разу не пригласив, и ему некуда было деть переполнявшие его чувства. В детстве он слышал о сэре Саймоне в разговорах родителей, в зрелом возрасте знал о нем, что если имена самых богатых людей страны выписать в столбик, имя сэра Саймона появится раньше, чем потребуется перевернуть лист in quatro. Мередитт знал достаточно, чтобы не относиться к имени гостя с презрением, и слишком мало, чтобы хоть немного обуздать свой страх.

– Я очень рассчитываю, что вы сочтете возможным посвятить меня в это, – ответил он сквозь зубы. Сэр Саймон начал говорить, и по мере того, как он говорил, лицо сэра Юэна разглаживалось - он попадал под обаяние, обаяние. Похожее на гипноз.

– Извольте, - начал сэр Саймон, и его голос стал утрачивать старческую скрипучесть. Он говорил все более мягко и вкрадчиво. - Начну с того, что мы с Финдли не раз обсуждали происходящее в стране. Я видел, какие метаморфозы претерпевает его обычный оптимистичный взгляд в будущее. Постепенно он приходил к умозаключению – к которому тем же путем шел и я, – что человеку, придерживающемуся определенных взглядов, но также имеющему состояние, сейчас лучше приносить пользу отечеству в колониях. Но мое время ушло, всякое путешествие неминуемо станет для меня последним, а ему стоило продолжить борьбу за будущее. Так его отъезд стал делом решенным. Единственное – Финдли не хотел, чтобы это выглядело бегством от нашего, выразимся так, своеобразного правительства и нашей, позволю себе употребить такое выражение, экстравагантной системы судопроизводства. А вот страх перед неизвестным конкурентом, злопыхателем, якобы готовых пустить по следу наемных убийц, сохраняет честь родины беглеца, не так ли. Кроме того… Были бы вы там с нами, когда вы обдумывали все детали! Как мы смеялись! Когда доживете до моих лет, милый юноша, вы тоже станете ценить любую возможность так посмеяться.

Сэр Саймон опять широко улыбнулся, собрав вокруг глаз по вееру морщин с пигментными пятнами на складках кожи. Мередитт растянул пасть в ответной вежливой улыбке, но гость уже перестал улыбаться, его брови поднялись вверх как у печальной куклы.

– Бедняга Пимблтон… кто знал, что он настолько невезуч. Я не желал ему зла. Для меня было всего лишь завершением старого анекдота – снова дать ему работу. А ваше внезапное для меня живое участие в деле (впрочем, я должен был предвидеть вмешательство с вашей стороны, учитывая характер переговоров Финдли с вашей сестрой) придало дивную завершенность моему, простите за неуместную игривость, сонету, сложенному из живых и мертвых людей. Ведь вы наняли на свой корвет в качестве доктора некоего Эф Пенна, так?

При упоминании сестры Мередитт вновь густо покраснел. Он стоял, набычась, и готов был дать язвительный ответ, но имя судового врача сбило его с панталыку. На его молчание сэр Саймон ответил добродушной улыбкой, словно оно было настойчивой просьбой начать рассказ.

– Я не в последнюю очередь пришел к вам именно для того, чтобы рассказать эту историю. Я слишком скоро умру, а она слишком дорога мне, чтобы не попытаться продлить ей жизнь. Но предупреждаю: если вы рассчитываете услышать повесть об изощренных интригах или хотя бы об утонченных нежных чувствах, – по-писательски начал ломаться гость, – я вас разочарую. Прелесть моего сонета – в силе субъективных впечатлений, которые я имел удовольствие пронести через свою бедную приключениями жизнь.

Мередитт вздохнул и присел на подлокотник кресла.

– Итак, мой сонет заслужил бы приз на турнире поэтов, если бы в тот недавний день в карету Финдли вы посадили вашего нанятого в марте сего года судового врача. Мне очень жаль, что вы поступили иначе. Но — ладно, будет с меня и того, что Пенн участвовал в окончании истории хотя бы в качестве далекой туманной фигуры.