Длинный путь, трудный путь - [18]

Поравнявшись с фургоном, Оверстрит собрался с духом и прыгнул. Он едва не промахнулся. Доска, за которую он схватился, сломалась у него в руках. Борясь за глоток воздуха, чувствуя, как страх жгучей волной спускается в желудок, он каким-то чудом оказался на вздыбившемся сиденье фургона. Тогда он схватил поводья и погнал охваченную паникой упряжку в овраг, подальше от обоза.

Лейтенант чувствовал, как сам начинает паниковать. Он ощущал жар, исходивший от полыхающего пламенем остова. Дым душил ему горло, жег глаза, так что он почти ничего не видел. В любую секунду пламя могло прожечь какой-нибудь бочонок и воспламенить порох. Оверстрит дернул поводья и дико закричал, пытаясь направить упряжку к оврагу. Он понимал, что у него нет ни малейшего шанса успеть распрячь животных и спасти их. Но был призрачный шанс, что ему удастся разбить фургон о камни.

Оказавшись почти на краю неглубокого оврага, лейтенант изо всех сил натянул поводья, стараясь резко повернуть упряжку влево и зная, что фургон ни за что не выдержит такой резкий поворот. Мулы подались назад. Железные колеса пронзительно заскрипели, вдавливаясь в остов фургона, и перестали вращаться. Оверстрит услышал, как со звуком, похожим на ружейный выстрел, сломалось дышло, и почувствовал, как фургон под ним вздыбился.

На долю секунды его подняло в воздух. Затем он ударился о землю и закувыркался по острым камням прочь от перевернувшегося, полыхающего пламенем фургона. Лейтенант слышал грохот продолжавшей бежать упряжки, тащившей теперь только дышло и передние колеса разбитого фургона. Одним невероятным усилием Оверстрит перевалился через край оврага, оказавшийся в дюйме от него.

В следующую секунду земля содрогнулась от гигантского взрыва. Оверстрит закрыл голову руками и уткнулся лицом в камни, когда булыжники размером с его кулак взметнулись над краем оврага и посыпались на него. Затем из всех звуков остался лишь стук катившихся камней, негромкое потрескивание пламени, пожирающего то немногое, что осталось от фургона, и заглушавший все остальное ужасный звон в ушах.

Из окружавшей его полутьмы донесся голос. Оверстриту показалось, что он узнал Уиллера. Он попытался ответить, но губы не слушались, а горло саднило от дыма и пыли. Где-то рядом по камням зацокали лошадиные копыта, затем прямо над головой послышался скрип кавалерийских сапог. Сильная рука обхватила лейтенанта, и голос Уиллера покричал почти над самым ухом:

— Помогите мне унести его отсюда!

Вскоре Оверстрит обессилено лежал на одеяле, и Линда Шафтер снова обтирала его лицо влажным полотенцем. Он попытался встать, но девушка положила руку ему на грудь и мягко толкнула назад.

— Тише, тише, — сказала она негромко. — Не думаю, что у вас сломаны кости, но надо будет посмотреть. А пока полежите немного.

Оверстриту казалось, что у него болит все тело. Но, глядя на Линду снизу вверх, чувствуя прикосновение ее теплых рук, он забыл обо всем.

— Видимо, я не так патриотична, как мне казалось, — сказала девушка немного погодя. — Мне следовало пожелать, чтобы весь обоз взорвался… вместе с вами. Но я испугалась за вас. И сама завопила, когда произошел взрыв. Я думала, вы застряли в фургоне.

Лейтенант улыбнулся.

— Не знаю, почему вы переживали обо мне, — с трудом выговорил он, — но я рад этому.

Пальцы девушки быстро коснулись его руки. Он приподнялся на локте и поймал ее ладонь. Она не сделала попытки отнять руку.

Через несколько секунд в фургон взобрался капрал Уиллер и опустился перед Оверстритом на колени. Стыд омрачил его лицо.

— Вам лучше найти другого капрала, сэр. Это слишком большая честь для меня. — Уиллер перевел взгляд на свои руки. — Я находился так же близко к этому фургону, как и вы. И мог увести его в сторону так же просто, как это сделали вы. Но я испугался. Я трус, сэр, и больше не заслуживаю быть в вашем подчинении.

Оверстрит положил руку на большое колено кающегося солдата.

— Вы не трус, Уиллер. Иногда человек так пугается, что не может двинуться с места, и это не его вина. Я был так же испуган, как и вы. Если бы у меня было время подумать, я бы, наверное, тоже убежал, куда глаза глядят. Так что забудьте об этом… капрал.

Линда Шафтер смотрела, как капрал уходит, приободрившись и распрямив свои широкие плечи.

— Вы очень добры, лейтенант. Думаю, на вашем месте другой разозлился бы, если бы его бросили в беде, как вас.

Оверстрит покачал головой.

— Только порядочный человек, убежав, может потом прийти и посмотреть в глаза, как это сделал Уиллер. В следующий раз он не побежит.

С трудом поднявшись на ноги, лейтенант велел привести к нему янки, который управлял фургоном. Но вместе с погонщиком по ступенькам поднялся вермонтский офицер и встал рядом.

— Не наказывайте его, лейтенант, — заговорил он, не дожидаясь вопроса. — Он поджег это фургон по моему приказу. Я надеялся вывести обоз из строя. Если вы считаете наказание уместным, накажите меня.

Оверстрит махнул рукой. Затем он дал знак Уиллеру и Васкесу отпустить погонщика к остальным янки, жавшимся друг к другу в окружении охранников.

— Наказание не поможет вернуть фургон, — сказал он. — На вашем месте, думаю, я поступил бы также.