Длинные тени лжи - [15]

Мик смеялся до икоты и выдавал язвительные советы со скоростью магомета. Оставшуюся корку я, не выдержав, пульнула в темноту на звук голоса.

— Ого, Хони еду отдает…добровольно! — восхитился северянин и хрупнул этой самой едой. Я наощупь добралась до его кровати и села рядом.

— Долго нам еще сидеть? — как-то тоскливо вышло.

— Ночь же. — ответил Мик после паузы. — До утра точно…

— А я уже выспалась. — пожаловалась я. Миккел зашебуршал рядом.

— Давай устроим ночь задушевных разговоров? — лукаво предложил он. Я поморщилась.

— Тебе лишь бы чужие секреты вытаскивать.

— Так увлекательно же! — почти искренне оскорбился блондин. — Ну вот хоть на один вопрос ответь честно, м?

Полминуты я раздумывала. Да демоны с ним.

— Только один. — сдалась я.

— Зачем ты все-таки постоянно носишь личину? Нет, не надо бред про шрамы, я же честно спрашиваю. — тон стал серьезнее. — нет, ну всякое может быть, но ты ее сколько таскаешь, как минимум три года? Портрет твой я видел, в деле…а сколько уходит энергии на поддержание, это же ужас! Тут простыми шрамами и не пахнет! Нуу, Хони — ты императорский изменник? Шпионка? Мужчина?

Последнее было сказано с таким надрывом, что я рассмеялась.

— Нет, я совершенно точно женского пола. А насчет вопроса…

Я замолчала. Мик не торопил.

— Ты же знаешь, какое отделение я заканчивала?

— Искусства? Иллюзии?

— Да. Чем отличаются маги дома Искусства? — невольно перешла на лекционный тон.

- Музыку там пишут, картины… — неуверенно отозвалась темнота.

— Дурилка. Это само собой, но большая часть магов Искусства имеют побочный…дар или скорее проклятие. Обаяние.

— А, вспомнил! — обрадовался Мик и перекатился поближе. — Точно. Просто не так уж часто встречаются ваши маги, по крайней мере мне — или я где-то не там лазаю…и что плохого в обаянии?

Я тяжело вздохнула. Нет, всей правды я не скажу — хватит уже необдуманных поступков. Но половину…почему нет?

— Чем выше сила, тем сильнее обаяние. Точнее, у разных направленностей разные таланты — маги Речей и Рифм вызывают восхищение, Барды — доверие, Творящие обладают обаянием…а вот Иллюзион вызывает панику.

Темнота глухо цокнула.

— Ага…представь, при виде кого-то не очень сильного или с неразвитым даром ты просто ощущаешь себя неуютно. Что-то беспокоит…но что — не разобрать. Если же дар сильный, отточенный…как мой, например… не думал, почему придворные маги Иллюзиона всегда в масках, и в прорезях глаз темное стекло?

— А я их часто вижу? — иронично отозвался блондин. Я махнула рукой.

— Ну да неважно. В общем, они не показывают лиц и глаз и таким образом вполне нормально существуют без затрат энергии на фальшивую внешность. Но ходить в Управлении в маске? Это то же самое, что написать о своей принадлежности к желтому Дому себе на лбу, да еще и дать понять, каким уровнем силы ты обладаешь. Оно мне надо? Да и вообще, сотрудник в маске будет выделяться, это будет мне мешать…а если я ее сниму…

— Если снимешь? — эхом отозвался Мик.

— Будет паника. Истерика. Людям будет мерещиться…всякое. Мое лицо слишком сложно воспринять. Оно обычное, честно, и даже почти такое же, как моя личина. Но оно будет двоиться, ускользать, у каждого будут свои видения — чего-то страшного, настолько страшного, что именно этот образ твой мозг будет считать вершиной кошмара. Человек понимает даже не головой, а какими-то инстинктами, что я не такая, как другие маги. Мне не надо бить или выпускать огненные шары, не надо лишать врагов дыхания…я просто есть, и это само по себе — ужас. Я выбиваю почву из-под ног тем, что рядом со мной ничто не может считаться реальным, понимаешь? Об этом не принято говорить за пределами Дома, не думаю, что многие знают, так что и ты особо не трепись…

— Поправь меня, но я слышал…и вижу…что твоя личина, как и любая личина, ограничивает твои способности. — неуверенно кашлянул северянин. — Это ведь как кокон, плохо проницаемый для любых сил, верно?

— Верно. Надеюсь, магконтроль не заинтересует, с каких таких странностей я хожу, скрывая лицо. — мрачно продолжила я. — не хотелось бы, чтобы они продолжили ковыряться в моих мозгах с целью узнать мое прошлое.

Горячие пальцы пробежались по моему предплечью вниз, нащупали ладонь.

— Как-нибудь все поправится. — и прикосновение-то было…ни к чему не обязывающим, однако напряглась я так, как будто на меня покушались. Все из-за темноты…ощущения беспомощности.

Молчание затягивалось. Только и оставалось в бесконечности темного пространства — цепкие тонкие пальцы и слитный звук дыхания.

Начало нового дня вспыхнуло разгоревшимися факелами. Как они тут горят, бездымно, не заставляя задыхаться в этом каменном мешке?

Глаза пришлось прикрыть ладонью. Скрип двери резанул по нервам — специально их не смазывают, что ли? Для колорита? Тогда уж и крыс положено, и скелет в углу, в лохмотьях паутины…

— Выходите. — отрывистый голос, вчерашний, нет — не могу вспомнить. И на лицо опять не могу смотреть, цепляюсь то за воротник, то за перстень на руке — крупный, серебряный, с выпуклым изображением бычьей головы. Глаза слезятся от слишком яркого после ночной тьмы света. Выхожу едва ли не наощупь.