Длинные тени - [169]

По установленным правилам, разговаривать они должны были по-португальски или на другом языке, доступном представителю тюремной администрации. Они же разговаривали по-немецки. Билак, однако, все понял, и у него создалось впечатление, что человек этот пришел отнюдь не с целью повидать своего родственника.

Сперва они молча разглядывали друг друга. Затем посетитель довольно резко спросил:

— Не допускаете ли, Вагнер, что вместо Бонна вы можете угодить совсем в другое место? Как Эйхман, в Иерусалим?

— Что? — в замешательстве переспросил Вагнер, делая вид, будто не расслышал или не понял, о чем идет речь. Но тут же, побагровев, воскликнул: — А вы считаете, что такое возможно?

— Конечно, — последовал «успокаивающий» ответ, — все возможно.

Билака удивило, что «двоюродные братья» обращаются друг к другу на «вы» и посетитель ни разу не назвал Вагнера по имени.

Так начался их разговор, а кончился он еще более странно. Гость недвусмысленно предупредил Вагнера, что если он хоть единым словом обмолвится о тех, кого упоминать не положено, он может исчезнуть из тюрьмы еще до того, как закончится следствие.

— Случается же иногда: был человек и нет его, — с усмешкой заключил посетитель.

Вагнера будто прорвало. Он яростно закричал, что он не из пугливых и не боится угроз, но постепенно умерил пыл и уже более спокойно, с обидой в голосе сказал, что у его друзей нет основания сомневаться: бывший лагерь-фюрер и поныне идет с ними в ногу.

Продолжать разговор Билак тогда не разрешил. Он подозвал надзирателя и кивнул в сторону посетителя. Того сразу же выпроводили.

Жарко, но Вагнеру почему-то зябко, он не может согреться. Казалось бы, с тюрьмой покончено, он уже, считай, на свободе и снова сам себе хозяин, но почему же у него такой горький осадок и так тревожно на душе? Его мучает предчувствие беды. Взъерошенный, он возбужденно шагает по просторной камере: «Пусть только еще кто-нибудь вздумает угрожать мне, я его на части разорву».

Густав Вагнер, отнявший жизнь у сотен тысяч людей, на все способен: он не остановится ни перед чем. Только перед Терезой он робеет. Так повелось с первого же дня их знакомства. С самого начала все у них пошло кувырком. Он до сих пор не может понять, зачем понадобилось Терезе, чтобы его двойник Зигфрид Якель явился в тюрьму, да еще под видом двоюродного брата? Она ведь всячески содействовала этой встрече.

При одной мысли об этом свидании он приходит в бешенство. С Якелем ему нужно было разговаривать не так, его надо было избить до полусмерти. Пусть только сунется к нему еще раз!

Тереза… Чем объяснить, что она снова отказалась стать его законной женой? Оба они уже в летах, какой же смысл откладывать на после? И почему она именно теперь, когда его выпускают на свободу, вздумала куда-то уезжать? Нет, подумал он так же, как и Билак, здесь что-то не то.

В Сан-Паулу Вагнер возвратился 1 октября 1980 года. Там его никто не встречал, и еще до захода солнца он уже был у себя на ферме. По дороге он не встретил ни одного знакомого и только у ворот увидел проходящего мимо чужого человека. Молодой волкодав рвался с цепи, яростно лаял, но лаял он не на прохожего, а на собственного хозяина, которого до этого никогда не видел.

Дверь дома ему открыл эконом, родившийся в Бразилии одинокий пожилой немец Рихард, который преданно служит Вагнеру уже много лет. Судя по всему, возвращение хозяина было для него неожиданным. Но комнаты были тщательно прибраны, все вещи лежали на своих местах. Рихард собрался было тут же взяться за хозяйственную книгу и обстоятельно доложить о положении дел, но Вагнер отложил это на будущую неделю.

Третьего октября, около полуночи, эконом услышал отдаленный крик, но крик этот тут же оборвался и больше не повторился. Все же это его встревожило, и он вышел из домика во двор. Вокруг было тихо. В большом доме ни одно окно не светилось. Собака спокойно лежала у конуры и облизывалась. Кто в такой поздний час мог бросить ей какую-то еду? Наружная дверь дома Вагнера была чуть приоткрыта, и на стук никто не отзывался. Эконом вошел в дом. В спальне, на полу, он наткнулся на труп хозяина. Густав Вагнер лежал скорчившись, с длинным ножом в груди. Рихард снял телефонную трубку и позвонил в полицейский участок.

Утром прибыло несколько автомобилей, мертвого Вагнера отвезли на кладбище и поспешно похоронили. Через несколько часов адвокат Вагнера дал интервью для печати, в котором подтвердил сообщение о том, что бывший обершарфюрер СС Густав Вагнер в возрасте шестидесяти девяти лет был найден в своем сельском доме мертвым. Кто-то из журналистов спросил:

— Как выглядел труп Вагнера?

Адвокат ответил, что лично он мертвого Вагнера не видел, но здесь присутствует эконом, который первым обнаружил труп, может быть, он удовлетворит любопытство газетчика.

— Все покойники — на одно лицо, — позволил себе пофилософствовать старик. — Но я мог бы поклясться, что видел своими глазами, как мой хозяин уже после того, как его закопали, правда одетый по-другому, сел в «мерседес» и куда-то уехал.

Журналисты, естественно, посмеялись, но напрасно. Немного башасу эконом, должно быть, хлебнул, но не настолько, чтобы потерять разум и не понимать, что говорит. Он просто не знал о существовании двойника Вагнера — Зигфрида Якеля.