Дивное поле - [73]

— Эх-ма-а! — блаженно потянулся Костик и дернул левым плечом так, что оно хрустнуло. Хруст получился звонким, чистым.

Теперь будто и не было бессонной ночи. Чувствуя, как силушка переливается в жилах, поигрывая мускулами, Костик поплевал на ладони и взял топор. Хекнув, со всего размаха ударил под корень березку. Та вздрогнула вершиной. «Ага, не нравится», — подумал Костик, выдернул топор и рубанул снова — снизу вверх. Выруб получился трехцветный: за коричневой берестой нежно зеленела лубяная бархатная подкладка, а там уж посверкивало и само бело тело — тугое и сочное.

Бесшумно, как по воздуху, подплыла, подошла маманя, молча остановилась за спиной.

— Ты чего? — спросил Костик.

— Жалко, сынок...

Костик выпрямился, оставив топор воткнутым в ствол. Маманя у него была необразованная, темная. Умные, но неконкретные слова на нее не действовали. А вот если случай какой вспомнить, картинку нарисовать...

— В прошлом году мы домину строили — на целый квартал. Конечно, ветошь разную деревянную смахнули — частные сооружения. И сады, само собой... Я со своим дизелем как пошел чесать — одни куржи вывороченные позади оставлял... И заметь, маманя, деревья культурные, человеком саженные, — яблони, груши, вишня, рябина черноплодная... И все лучших сортов... Усекла? А ты березу дикорастущую — жалко... Нехорошо, маманя, не по-современному.

— Да я что, я ничего, — стушевалась маманя и осторожно погладила горячее под рубашкой крепкое плечо сына. — Ты руби знай...

И серой мышкой покатилась к избе — яичницу жарить для гостей дорогих.

Желтенький «жигуленок» Костика стоял рядом. Шины его прогнулись от тяжести того, что было на «втором этаже» — крышном багажнике с нарядной никелированой оградкой и крепкими капроновыми намордниками поверху тюков, мешков, рюкзаков, корзин и ящиков. Встав на подножку, Костик стащил и кинул на землю тяжелый мешок, сшитый из серо-зеленого брезента. В мешке, свернутая вдесятеро, томилась без света и воли четырехместная палатка, оранжевая, отечественная, 155 р. Из поверженной березки Костик сделал два кола больших и Четыре маленьких.

Теперь ему требовалась помощь. Насвистывая, он пошел в ближайший дом, к маманиной соседке тетке Наталье. Тетки дома не оказалось, но на ее кровати в сапогах и телогрейке валялся здоровенный мужик и курил сигареты «Прима» — пачка лежала рядом на табурете:

— Ну приветик! — сказал Костик обрадованно. — Ты что?

— Хвораю, брат. Температура. — тридцать семь и три.

— Бюллетенишь?

— Не дает фельдшерица. Пить надо меньше, говорит.

— Ты кто? Я в этой деревне родился и возрос, каждую личность в округе знаю, а тебя не знаю.

— Петр я. Кузьмишкин.

— Недавно тут?

— Точно. С северных краев прибыл.

— Да ты, никак, к тетке Наталье того... под бочок, в примни?

— Точно подмечено.

— Ну ты даешь, мужик! — захохотал Костик. — Это по мне, по-современному. Где работаешь-то?

— Бульдозерист я, мелиоратор, короче...

— Воду сушим, кусты бреем, хрен имеем, — пошутил Костик. — А в общем почти коллеги, говоря по-современному, я тоже на тракторе, только в городе, в стройтресте. — В городском стройтресте не стоим на месте, с места стронешь — шиш догонишь, — отшутился мужик, но как-то робко, конфузливо.

— Ну вставай, товарищ Кузьмишкин, по имени Петр, — сказал Костик.

— Это зачем?

— Дело есть.

— Да мне на работу давно пора. Бюллетеня-то нет...

— Ты знаешь кто, мужик? — Костик поискал глазами по избе, с чем бы сравнить Кузьмишкина, не нашел ничего подходящего и постучал по пустому ушату на лавке. — Вот ты кто... Да ты заставь меня больного в городе вкалывать!.. Я своему начальнику выложил бы, уж он у меня почесался бы... А закон на что? Трудящимся человеком помыкать, в гроб его загонять вместе с температурой? Сколько у тебя, говоришь?.. Да я бы твою фельдшерицу, толстомясую...

— Тощая она, как хвощ, — уточнил Петр.

— ...эту тощую... Посмела бы она мне бюллетень не выписать!.. Да я вижу, совсем замордовали вас тут в деревне... Не по-современному, товарищ Кузьмишкин, ведешь себя. Смотреть на тебя, непротивленца, противно!

Мелиоратор даже не шелохнулся, лежал, тяжело вздыхая, лицо небритое, скучное и как бы опухшее малость.

— Э, да ты... — догадался Костик. — Что имеется в местной торговой точке на сегодняшний день?

— Ну яблочная... Один р. девятнадцать коп.

— Даю на бутыль! Живо! Лопата найдется в сем доме? Прихвати!

Вдвоем они мигом развернули и поставили палатку, с центром в том самом месте, где росла березка. До открытия магазина оставались считанные минуты, и Петр прямо-таки вдохновенно горел на работе, стремясь завершить ее быстро и при высоком качестве. Березовый пенек он обкопал вокруг, подрубил корни и, поднатужившись, выдернул из земли — деревца как и не было тут.

— Сразу видать мелиоратора, — похвалил Костик и достал кошелек. — Ну дуй в магазин, добавляй градусы...

А сам принялся снимать с багажника всякую всячину.

Вернулись с прогулки к озеру жена и дочь, одобрили содеянное главой семьи. В палатке Костик разостлал тюфяки и одеяла, бросил в изголовье поролоновые подушки в чистых наволочках. Под прохладным пологом были размещены также батарейный крохотуля-телевизор марки «Турист», транзистор «Океан», трехлитровый термос с ледяным тоником «Байкал», переносной пенопластовый холодильник, набитый сухой колбасой, сырами, консервами «Лосось натуральный дальневосточный» и многими другими вкусными и питательными дефицитами. У крайней подушки — дочкиной и средней — жениной заботливый Костик поставил две склянки —с антикомарином «Тайга» и одеколоном «Гвоздика». Последний долженствовал смягчать зуд от укусов на случай, ежели бы писклявое племя, игнорировав защитные меры, все же покусилось бы на нежную женскую плоть.