Дивное лето - [21]

— Да сорвалось у меня, — оправдывался старик.

Машина тронулась. Тихо гудел двигатель. Петре уперся сперва в передний щиток, но, когда выехали на проспект Красной Армии, откинулся на сиденье. Он поглядывал на шофера: надо с ним заговорить или как? Кашлянул, сложил руки на коленях. Машина шла мягко и быстро между нескончаемыми потоками грузовиков. Шофер следил за дорогой.

Проезжая мимо автопарка в Кишпеште, Петре достал из кармана пачку сигарет и, робея, боясь помешать водителю, предложил ему сигарету.

— «Кошут»…

— Спасибо, не надо. — Молодой человек мягким жестом отклонил сигарету.

— Не курите? — сказал понимающе Петре.

Тот не ответил. Когда уличное движение стало менее напряженным, шофер нагнулся, открыл перед носом у старика ящичек в щитке и вытащил красивую пачку сигарет. Петре не смог прочесть название, только заметил, что нарисован на пачке верблюд и пирамида. Молодой человек ловко выщелкнул одну сигарету и вытащил ее зубами.

— Прикуривайте, — протянул спички старик.

— Нет, я вот так… — Он щелкнул зажигалкой. — Вот пепельница, — показал старику.

Шофер больше не произнес ни слова. Они проехали город, проскочили через мост Эржебет и оказались в зеленом поясе Буды. По грунтовой дороге поднялись вверх, по обе стороны тянулись виллы. Старик еще не видел нового жилья сына, не знал даже, где оно хотя бы примерно. Он с любопытством озирался по сторонам, но спросить у шофера не решался.

Машина остановилась у ограды, заросшей кустами сирени. За ней виднелись деревья, большая серебристая ель и ореховое дерево. Приусадебный участок спускался от улицы вниз, там, внизу, скрывался дом.

— Вон ту ручку назад… Не так! Назад…

Старик наконец-то открыл дверцу.

— Я пойду впереди, — сказал шофер.

Вниз, в сад, вели ступеньки. Ступеньки из бутового камня. Трава была мокрая. Сад устроен был террасами; на клумбах увядали георгины. На пышных, но запущенных розовых кустах алели бесчисленные бутоны. В самом низу, на площадке в двести квадратных саженей, стоял дом. Дом был с башенкой, с закрытой, полукругом верандой, желтыми стенами. Какой-то мужчина в комбинезоне красил жалюзи.

— Приехали? — Из-за дома появился молодой Петре. — Мы с Клари хотели в воскресенье заехать за вами, но не успели, — сказал он отцу. И помахал шоферу рукой. — Хорошо, Дюла. Через двадцать минут я буду готов. Подождите на улице.

Шофер кивнул и, подбрасывая на ладони ключ зажигания, не спеша удалился.

— Так вот он, дом? — спросил старый Петре. Он осматривал дом, листовую кровлю на башенке, степы, водосточные трубы.

— Ну? — подошел к нему сын.

Он был выше отца. Пальто накинуто на плечи, черные волосы растрепаны — молодой Петре явно спешил. Руки он держал перед собой: пальцы были в краске: видимо, за что-то схватился. — Ну, что вы скажете, папа? Четыре комнаты.

— Четыре комнаты?

— Для детей, Клари, для меня. Еще гостиная. Или как там ее… Плюс кухня, ванная, гардероб, внизу подвал. Как-нибудь попозже и мансарду можно надстроить. Пошли, посмотрите!

Он открыл веранду. В доме пахло свежей краской, голые стены, выскобленный пол.

— Ванну Клари просила с зеленым кафелем, — смеялся молодой Петре. — Красиво, правда? Знаете, сколько мне пришлось побегать за зеленым туалетом? Ну, почему вы не заходите?

— Ботинки грязные.

— Нравится?

— Так что ж… Господский дом.

Молодой Петре рассмеялся. Взглянул на часы, ласково подтолкнул старика в коридор.

— Видите ли, отец, нельзя уже было иначе. Клари не любит жить в городе. Я тоже. Я ведь беру работу из министерства домой, мне покой нужен. И вообще. К тому же совершенно даром вышло. Дом государственный, наличными надо было платить всего десять процентов, то есть пятнадцать тысяч форинтов. А остальное дядюшка-государство просит в рассрочку… И на наше счастье, здесь было всего два жильца. Одному — пожалуйте, наша квартира, другому раздобыл квартиру в новом микрорайоне. Банди устроил.

— Банди?

— Да вы знаете, это мой друг. Работает в жилищном отделе, с полуслова понял… Ну, ладно об этом! Я попросил вас, папа, приехать, потому что есть тут одна работенка. Надо бы сделать дверь к гардеробу. И полки в детскую. И рабочий стол. Складной. Для вас, папа, это пустяки. Просто развлечение. Материал я достану, дело за вами. Работать можете здесь, в подвале. — Он снова взглянул на часы. — В два у меня совещание. — Обнял отца за плечи. — Что, старый пенсионер, работенка по специальности? Чужого мастера взять, так один лишь расходы. Пьют, обманывают… Сегодня пятница, к понедельнику будут доски, велю сюда привезти ваш столярный верстак. Как мама, хорошо?

— Ждала очень…

— А, ну вы видите, что здесь? Утром переселяемся, эти уже свезли к нам туда свои вещи, словом, сумасшедший дом, да и только. В общем, красиво, да?.. Черт бы побрал, руки у меня в краске.

— Смой растворителем. У маляра есть растворитель.

Он смотрел, как суетится сын: вот оттирает руки, а сам проверяет работу маляра; а вот уже бежит обратно, полы пальто так и развеваются. Какой он элегантный. Бодрый.

— Как дети?

— О, они то и дело вас вспоминают! Бабушкино песочное пирожное да бабушкины булки!.. Ну, папа, так вы сделаете, договорились?