Дивное лето - [20]

Спокойной ночи, ответил он и все еще ждал. Но скоро услышал равномерное посапывание: женщина уснула.

Он проснулся оттого, что женщина в наброшенном на плечи пальто стоит босиком возле дивана и трясет его. Не слыхали будильник? Семь уже миновало. Принести вам пальто? А то простудитесь.

Она принесла пальто, положила его на перину я вышла. Слышно было, как загромыхала чем-то, видно, растапливала плиту. Было еще темно, на кухне горела лампа. Здесь уже было тепло, когда вошел гость. В тазу — теплая вода, на столе — чашка чаю.

Женщина была теперь растрепанной, в поношенных домашних туфлях, в пальто, накинутом поверх ночной рубашки. Худенькая, она стояла возле стола, скрестив руки на груди. Он молча смотрел на нее. А что, ваш муж в ночную смену работает? — спросил наконец. Нет, — ответила женщина. — Умер у меня муж. На переезде шлагбаум не опустили, он на грузовике въехал на рельсы, а тут поезд. В прошлом году. Могу дать вам немного сала к чаю.

Нет, — отказался он, — в такую рань я только чай пью. А вы не боитесь гостей? — спросил он чуть позже.

Я никого не боюсь, — ответила женщина. И улыбнулась. — Люди ведь не плохие. — Ну, попадаются и плохие, возразил мужчина. — Может быть, пожала плечами женщина, я про это не думаю.

Позавтракав, гость решил расплатиться. Он знал, что с него причитается пятнадцать форинтов за ночлег и сколько-то еще за еду. Протянул тридцать форинтов. Она не поняла его. Пятнадцать, да пять на ужин и два за завтрак — это двадцать два. — Возьмите, пожалуйста, настаивал он. — Возьму сколько полагается, решительно сказала она. Не больше.

Она помогла ночному гостю надеть пальто и проводила его до дверей. Сказала: счастливого вам пути. Опять улыбнулась и попрощалась легким кивком.

1967

Два Петре

Дети тотчас же окружили машину.

— А ну, кыш отсюда! — Шофер замахал руками, как будто разгонял цыплят. Он захлопнул дверцу машины. Весело галдя, дети отбежали, но не слишком далеко.

— «Мерседес», — пояснил приятелям мальчуган. — Это не частник.

— Я и частника на «мерсике» видел, если хочешь знать…

Шофер застегнул на груди молнию непромокаемой куртки, подбросил на ладони ключ зажигания, он висел на брелоке в виде автомобильного колеса.

— Эй! — крикнул он мальчику, стоявшему ближе всех. — Где здесь корпус «В»?

Вдоль тихой улочки вытянулись одинаковые одноэтажные дома. Серые, грязные дома старого города.

— А вон там, напротив!

— Ну ладно, — сказал шофер смягчаясь. — Но чтоб я вас больше не видел около машины!

И пошел, высоко поднимая ноги, чтобы не испачкать ботинки. Он любил, когда обувь чистая. И еще любил белые рубашки и галстук.

Корпус «В», квартира восемь. Где-то, видимо, жарили колбасу — из подъезда несло подгоревшим жиром. Во дворе в деревянной кадке стоял олеандр. Дождь уже кончился, но было грязно — ноябрьская слякоть. Олеандр, на котором еще кое-где сохранились цветочки, напомнил шоферу его детство, Обуду[4].

Он постучал в дверь. Стекло завешено было изнутри. Дверь приоткрыли — она проскрипела по каменному полу и застряла, выпустив клуб пара.

— Кого вам? — показалась в узком проеме старушка. На голове у нее был выцветший платок, рукава засучены до локтей.

— Мне нужен товарищ Петре!

— Товарищ Петре? — Она явно удивилась, потом крикнула в дом: — Отец, это к тебе! — И тут же отступила, чтобы пропустить гостя.

Войдя, шофер встал около водопроводного крана, поздоровался. Из-за кухонного столика поднялся, снимая очки, старик — он надевал их только для чтения. Газета лежала тут же, на столе, рядом с посудой.

— Мы как раз обедали.

На кухне было жарко, окно запотело, пахло едой..

— Товарищ Петре? Меня послал за вами товарищ Петре.

— Лаци его послал, — быстро сказала старушка. Шофер кивнул.

— За мной?..

— Да, да, я здесь на машине. Товарищ Петре ждет нас. Он сказал, что срочно.

— Лаци просил, вишь, срочно приехать, — пояснила хозяину жена.

Старик потоптался.

— Так вы того… присаживайтесь!..

— Нет, я подожду там, в машине.

— Что-нибудь случилось? — осторожно спросила старушка.

— Ничего не случилось, — сказал шофер. — Товарищ Петре дал мне адрес и приказал съездить за товарищем Петре. Он нас ждет в своем новом доме.

— Ой, в новом доме! — обрадовалась старушка. — Ну так ты быстрей, отец!

— Надо бы приодеться. Дай-ка мне чистую рубашку.

Шофер посмотрел на часы.

— Но вы уж по-быстрому, а? Я буду на улице в машине. Здесь, напротив дома.

— Сейчас, сейчас, — засуетилась старушка. — Вы уж не беспокойтесь. Ой, отец, да не стой же тут, ступай в комнату, сейчас дам тебе рубашку. Да и ботинки надо бы почистить.

— Словом, пять минут максимум, — кивнул шофер. Дверь опять приоткрылась и застряла. Шофер протиснулся боком.

Дети, разумеется, снова торчали около машины. Но, увидев его, мигом разбежались.

Шофер включил радио. Было тепло, уютно.

Старый Петре, спотыкаясь, спешил к машине. На нем была белая рубашка, воротничок высовывался из-под пальто. Он суетливо обошел «мерседес» кругом, наконец шофер, перегнувшись на сиденье, нажал ручку дверцы. Петре сперва сунул в машину голову, потом забрался и сам, кое-как уселся, с трудом и крепко хлопнул дверцей.

— Э-эх, — кротко и поучающе сказал шофер, — это ведь не какая-нибудь малолитражка. Прикройте спокойно, мягко, она защелкнется сама.