Дивная золотистая улика - [15]

Мужчины тем временем пришли к единому мнению. Легкий кивок, еле заметное движение бровей, хищная Гошина улыбка, и Баринов, откинувшись на спинку стула, вынес решение:

– Да. Мы возьмемся за ваше дело.

– Спасибо! – Котельникова прижала ладони к груди. – Вы не представляете…

– Благодарить нас пока не за что, – грубовато прервал ее шеф. – Давайте сначала конкретно определим наши обязательства. Вы хотите, чтобы мы избавили вас от проблем с милицией, доказав, что вы – жертва клеветы, а так называемое покушение на вашего супруга является инсценировкой, так?

– Так, так! – мелко закивала Елена Юрьевна.

– Но это только первый этап. Желаете ли вы, чтобы мы нашли того, кто эту инсценировку организовал? И доказали его вину?

– Разумеется, желаю! И все доказательства тоже! Пусть Геннадий знает, с какой дрянью он связался!

– Кхм. То есть вы настаиваете, что за всеми вашими неприятностями стоит новая… скажем так, подруга вашего мужа.

– А кому бы это еще было нужно?

– Например, вашему супругу.

– Геннадию? – Котельникова широко открыла глаза.

– Ну да. Допустим, его утомили переговоры по разделу имущества, и он решился на такие крайние меры.

– Ерунда, – отрезала клиентка. – Геннадий Михайлович – человек порядочный. Он не всегда умеет противостоять дурному влиянию, но на подлость не способен. Говорю вам, это она, Сантана.

– Что ж, не буду спорить. Вернемся к уликам. Вы говорили про фотографию мужа. Что это за снимок?

– В каком смысле? – похоже, Елена Юрьевна утомилась и стала хуже соображать.

– Групповая фотография, домашняя, пляжная, портрет, фотография на паспорт? – расшифровал свой вопрос Баринов.

– А, понятно. Это что-то вроде художественного портрета на фоне природы. Прошлой осенью мы ездили в лес – устроили небольшой пикник, и Саша нас всех там фотографировал.

– Саша?

– Приятель нашей дочери… теперь это называется бой-френд. Он занимается фотографией. И аппарат у него особенный, профессиональный, что ли. Я в этом не разбираюсь, но Саша сначала фотографирует, потом что-то такое на компьютере делает – чтобы красиво все и в рамочке. Эта фотография тоже очень хороша: мы с Геннадием сидим на бревне, на фоне куста шиповника. Мы тогда еще ягод набрали…

– Понятно. А кольцо? Это ценный предмет?

– Ну-у… что считать ценным? Для меня – да. Все-таки, подарок, символ. А рыночная цена? Я, честно говоря, и не знаю, сколько оно стоит. Золото высокой пробы и камень качественный, но вещь не авторская. Средняя цена, думаю, тысяч двадцать, не больше.

С гордостью могу заметить, что, услышав это небрежное: «тысяч двадцать, не больше», я и глазом не моргнула. Хотя совсем недавно, пересчитав эти тысячи на свою учительскую зарплату (а у меня, если кто не помнит, высшая категория!), я бы не сдержала горького вздоха. По меньшей мере, горького вздоха. А сейчас – что ж, ничего особенного. Работа у меня теперь такая: приходится иметь дело с людьми обеспеченными, для которых двадцать тысяч за колечко – средняя цена. И я научилась не испытывать к этим людям неприязни. В конце концов, то, что у них есть деньги, еще не означает полного отсутствия положительных качеств.

– Кольцо я сняла в тот день, когда Геннадий Михайлович ушел, – продолжала тем временем Котельникова. – Убрала в шкатулку.

– А почему не в сейф?

– В квартире у нас сейфа нет, только в ресторане. Да я и не думала об этом. Всегда мои украшения в шкатулке лежали. Я же говорю, ничего такого особенно дорогого у меня нет. Так, необходимый комплект, чтобы было в чем в люди выйти.

Я незаметно скользнула взглядом по клиентке. Действительно, украшениями она не перегружена. Серьги отсутствуют, даже уши, кажется, не проколоты; на шее тоже – ни бус, ни цепочки. На безымянном пальце правой руки вместо обручального кольца тонкий «девичий» перстенек с жемчужиной. И, в пару ему, скромная брошечка – две жемчужины в затейливой оправе. Представления не имею, сколько этот жемчужный гарнитур стоит, но вряд ли больше «средней» цены в двадцать тысяч.

– Сначала кольцо сверху лежало. А потом, постепенно, оно как-то закопалось. Ну, вы же понимаете: то одно возьмешь, то другое, потом сверху что-то бросишь… Наверное, месяц мне это кольцо на глаза не попадалось. Да я о нем и не вспоминала. Зачем?

– А кто имеет доступ к вашей шкатулке?

– Никто. Кому вообще в голову придет в моей шкатулке шарить?

Гошка снова бросил на клиентку выразительный взгляд и снова – о чудо! – промолчал. Шеф тоже ограничился тем, что деликатно кашлянул. И задал следующий вопрос:

– Убедительного алиби на момент вашей предполагаемой встречи с бомжом вы, как я понимаю, предоставить не смогли?

– Какое алиби! – горестно всплеснула руками Елена Юрьевна. – Я дома была, потом по магазинам пошла… кажется. Не помню! Я совсем запуталась!

– А когда именно эта предполагаемая встреча состоялась?

– Бомж утверждает, что в пятницу, после обеда. Часа в четыре, примерно.

– Помилуйте, Елена Юрьевна, – не сдержался Гоша. – Сегодня только понедельник! Как можно не помнить?

Котельникова обиделась:

– Я не нарочно. Наверное, самогипноз сработал.

– Что сработало? – удивился Баринов.

– У меня нервы на пределе, – охотно объяснила Елена Юрьевна. – А сестра посоветовала специальные упражнения для поддержания психологического равновесия. Каждый вечер, перед сном, надо десять минут лежать, закрыв глаза и забывать.