Дивиденды на смерть. Смерть на ипподроме. Золотая подкова - [9]

Не теряя времени, Шейн съехал на машине с асфальтированной подъездной дорожки. Через два квартала навстречу ему попался полицейский автомобиль с включенной сигнальной сиреной. При виде его Шейн ухмыльнулся и не спеша повел машину к своему жилищу в Майами. В отель на этот раз он вошел через главный вход, а на свой этаж поднялся на лифте. В номере он снял пиджак и осторожно достал из кармана нож и ночную сорочку, положив их на стол возле бутылки с коньяком. На его лице вновь появилось отсутствующее выражение, означавшее, что Майкл Шейн подводит итоги проделанной работы. Когда его взгляд упал на две стодолларовые банкноты, он издал неясный фыркающий звук и сунул их себе в карман. После этого он прошел в спальню и переоделся в коричневую пижаму, поверх которой набросил халат. Сунув ноги в домашние туфли, он взял высокий бокал и отнеся его в кухню, бросил в него несколько кубиков льда. После этого он налил в него воды.

Вернувшись в гостиную, Шейн аккуратно поставил бокал на стол, наполнил рюмку коньяком и рядом с ней положил пачку сигарет и коробок спичек. Опустившись в мягкое кресло, он закурил и сквозь голубоватый табачный дым стал задумчиво смотреть на нож с пятнами запекшейся крови. Стрелки часов показывали начало одиннадцатого. Спустя два часа, когда пепельница была до краев наполнена наполовину выкуренными сигаретами, уровень коньяка в бутылке значительно понизился, а вода в бокале стала совсем теплой, он всё ещё так и не пришел ни к какому заключению. Налив себе ещё одну рюмку, он некоторое время размышлял, стоит ли идти в кухню за льдом. Решив наконец, что не стоит, он поднес рюмку к губам.

Он продолжал держать её возле рта, когда услышал лёгкий стук в дверь. Отхлебнув, он осторожно поставил рюмку на стол и поднялся с кресла. Стук повторился. Шейн выдвинул ящик стола и бросил туда нож и ночную сорочку. Потом беззвучно задвинул ящик и, мягко ступая по ковру, подошел к двери.

Открыв её и выглянув наружу, он произнес:

— Я ожидал тебя.

Потом посторонился и пропустил в номер Филлис Брайтон.

III

Она была с непокрытой головой, в вязаной юбке и жакете, плотно облегавшем её молодое, крепкое тело. У неё были черные вьющиеся волосы. Без косметики её лицо, несмотря на бледность, казалось удивительно свежим. Пройдя на середину комнаты, она оперлась ладонями о стол и резко обернулась:

— Скажите, что я… что я ни в чём не виновата.

— Об этом лучше скажи ты сама, — отозвался Шейн.

Он вплотную подошел к ней и в упор посмотрел на нее.

Ее чуть удивленные глаза выдержали его взгляд. Тело девушки застыло в какой-то напряженной, неестественно изогнутой позе, напоминая натянутый лук. Её голос был прерывистым, будто она задыхалась от долгого бега.

— Больше мне никто не поможет. Я вынуждена снова прийти к вам.

— Из-за тебя мы оба угодим в тюрьму. Тогда-то уж я ничем не смогу тебе помочь, — резко возразил он. — Зачем тебе понадобилось являться ко мне? Разве ты не знаешь, что за тобой следят?

— Больше мне некуда было идти. Но за мной никто не следил. Я прокралась в гараж и незаметно выехала через задние ворота.

— Кто-нибудь видел, как ты поднималась ко мне?

— Никто. Я прошла через служебный вход.

— Где ты оставила машину?

— На платной стоянке на Второй улице.

Хмуро кивнув, Шейн взял со стола сигарету. Девушка следила за ним, оставаясь в той же напряженной позе, словно боялась упасть, если расслабится.

Не меняя хмурого выражения лица, Шейн подошел к серванту и достал ещё одну рюмку. Наполнив обе рюмки коньяком, он протянул одну из них Филлис:

— Выпей.

Она отшатнулась в сторону, её глаза смотрели на него с отчаянием и мольбой.

— Не могу. Я никогда не пила раньше.

— Пора научиться, — сказал Шейн. — Теперь тебе придется многому учиться, тому, чего нет в книгах. Пей.

Правая рука девушки медленно оторвалась от стола, и она покачнулась. Выругавшись, Шейн бросился вперед, успев подхватить её. Потом поднес рюмку к её губам. Она покорно сделала глоток, и по лицу Шейна проскользнула легкая усмешка. Наклонив рюмку, он не отрывал её от губ Филлис до тех пор, пока в ней не осталось ни капли. Когда он отводил девушку к креслу, она с покрасневшим лицом захлебывалась от кашля.

— Первая пинта всегда самая трудная, — с иронией в голосе заметил он. — Сейчас принесу воды.

Допив коньяк, Шейн поставил обе пустые рюмки на стол и, пройдя в кухню, налил воды в небольшой графин, бросив в него кубик льда. Когда он возвратился в гостиную, Филлис по-прежнему боролась с кашлем. Протянув ей бокал холодной воды, он придвинул кресло и сел.

— Итак, расскажи обо всем.

— Что вам рассказать? — По её телу пробежала дрожь, — я пришла послушать вас.

Закурив сигарету, Шейн сказал, тщательно подбирая слова:

— Подумай, что я могу не знать из того, что известно тебе?

Поставив бокал на стол, она ухватилась за ручку кресла.

— Скажите мне, что я… не убивала маму. — В её затуманенных глазах вновь засверкали безумные искорки.

Глянув на потолок, Шейн вздохнул:

— Я встречал странных людей, но ты далеко превосходишь всех.

Трясущимися руками Филлис взяла бокал с водой.

— Вы разве не видите, что доводите меня до безумия?

— Тебя до безумия? — Шейн глянул на неё с раздражением.