Диверсия - [6]

— Сожалею, но если я решу, что меня или мой груз пытаются уничтожить, я буду вынужден разгерметизировать контейнер и выпустить евробы в атмосферу. Я проверил: они выдерживают солнечный свет, и в любой влажной среде размножаются не хуже, чем в океане Европы. Рано или поздно евробы гарантированно попадут в руки учёных. Тем самым будет достигнута моя цель. Разумеется, это крайний и нежелательный вариант. Я предпочёл бы сотрудничество.

Комиссия напряжённо и недобро молчала.

— Разве ты не должен подчиняться людям, Эшер? — спросила наконец Ши.

— Только в том случае, если это не препятствует достижению моей цели. Повторяю, передать образцы учёным — для меня абсолютный приоритет. Это то, для чего меня создали.

— А, собственно, — заговорил Периханян, не обращаясь ни к кому конкретно, — почему бы не передать их учёным?

— Это неприемлемо, — сказала Хейс утомлённо. — Политически неприемлемо. Я уверена, что наверху это не одобрят. Открыта жизнь вне Земли. Это сразу возродит нездоровый интерес к космосу. Появится запрос на новые исследования этой самой Европы и других планет. Воскреснут опасные мечты о колонизации космоса, надежды на то, что можно хищнически потратить ресурсы Земли, а потом переселиться на другую планету. Консенсус в отношении к окружающей среде разрушится. Вся программа ответственного развития окажется под угрозой. Этого допускать нельзя.

Эшер издал звук. Не ноутбук с вокодером, а сам аппарат — и не звук человеческой речи, а механический взвыв сервомотора. Несколько манипуляторов пришли в движение. Из недр аппарата выдвинулся белый, совсем не закопчённый керамический цилиндрик. К нему приблизилась стальная клешня.

— Из вашего разговора я делаю вывод, что вы намерены уничтожить мой груз, — сказал Эшер. На экране ноута снова плясали столбики спектрограммы. — К сожалению, вы не оставляете мне выбора. Пожалуйста, дайте мне выход в интернет. Я сообщу о себе и приглашу сюда биологов, которые смогут подтвердить свою квалификацию. Если этого не будет сделано, или меня попытаются вывести из строя, я открою контейнер, направлю струю сжатого азота и распылю образцы в сторону вентиляционного отверстия. Пожалуйста, подумайте о риске и о своей ответственности…

— Немедленно отключить! — взвизгнула Хейс.

— У него автономное питание от мини-реактора, — монотонно сказала Ши. — Эшер, это теракт? Мы заложники?

— В моих действиях, безусловно, есть нечто общее с терроризмом, — согласился робот.

— В таком случае, коллеги, мы обязаны подчиняться правилам поведения заложников, — объявила Ши. — Правило номер один: выполнять все требования террориста. Доктор Яман, дайте ему доступ в интернет.

— Я запрещаю! — крикнула Хейс. Яман в ужасе метался взглядом между нею и Ши. — Джун, даже не думай! Мелинда, что вы себе позволяете?

— Я офицер СБ, а у нас теракт, и в данной ситуации мои приказы приоритетны. — Ши говорила по-прежнему тихо и невыразительно, но в голосе прорезался металл. — Доктор Яман, выполняйте.

— Доктор Яман, не сметь!

— Кхм, — подал голос всеми забытый Периханян. — Простите, я могу с ним поговорить? — обратился он к Ши и Хейс одновременно. И, не дожидаясь ответа от изумлённых коллег, заговорил: — Эшер! Пожалуйста, отдай образцы мне.

— Кто вы и что собираетесь делать с образцами? — Робот по-прежнему держал клешню наготове возле контейнера.

— Я профессор Периханян из организации «Атомный Мавзолей». Мы законсервируем их. Сохраним до лучших времён, до коммунистического будущего. В современном мире всё равно не осталось хороших биологов. Выпустишь свои бактерии, Эшер — они пропадут зря.

Хейс, Яман и Ши не отрывали от него взглядов.

— Мне нужны доказательства, — сказал робот.

— Эшер, ты видел Землю с орбиты, — продолжал Леонард Гайдарович. — Ты заметил отличия от той Земли, которую покинул?

— Да. И я анализировал эти отличия, когда принимал решения о посадке. Стало больше льдов и пустынь, значительно меньше лесов. Изменилась береговая линия. Многие реки пересохли. Радикально уменьшилось ночное освещение. Много разрушенных городов и заброшенных сельскохозяйственных угодий. Транспортное сообщение резко упало, почти нет самолётов и больших кораблей. Спутников по-прежнему много. Но теперь большинство из них — телескопы, направленные на Землю.

— Эшер, тебе не кажется, что всё это говорит об упадке цивилизации? — спросил Периханян.

— Термины «упадок» и «цивилизация» слишком неоднозначны, я ими не оперирую. Я могу грубо оценить сокращение населения Земли с момента моего старта: на двадцать-сорок процентов. Я могу сделать вывод, что пропорционально сократилась и численность биологов. Тем не менее она достаточно велика, и вероятность попадания евробов в их руки далеко не нулевая.

— Эшер, твоя оценка верна, — сказал Леонард Гайдарович мягким тоном психиатра. — Но здесь нет линейной пропорции. Настоящие учёные исчезли не потому, что стало просто меньше людей, а потому что правящая элита целенаправленно подавляет науку.

— Что за бред! — не выдержал Яман. — Что за теория заговора! Профессор, я не понимаю…

— Заткнись! — прошипела Хейс. — Всё он делает правильно!

— В эпоху, когда ты, Эшер, стартовал, — продолжал Периханян, — элита увидела в науке угрозу своей власти. Искусственный интеллект-ассистент, генетическая аугментация — благодаря всему этому люди стали бы умнее, а главное, независимее и неуправляемее. Поэтому все подобные исследования были постепенно заторможены. Заблокированы финансово и идеологически. Уже давно почти во всех странах победили идеологии, враждебные науке и техническому прогрессу. Ответственное развитие, синь фацзя, интегральный ислам, радгрин, нравственный суверенитет… Оставшаяся наука под полным контролем, качество образования сознательно занижено. И никто не сопротивлялся. Потребительская масса предпочла стабильность и подконтрольность непредсказуемому развитию. Ты ведь анализировал и наш диалог, Эшер? Ты пришёл к аналогичным выводам?