Диверсанты - [26]

— Н-да, пристроились вы к Астроному! — протянул майор.

— Уметь надо, Николаич. Ты бы отказался, если б предложили особые операции выполнять, а не лезть со всей дури под шквальный огонь?

— Кто ж от такого откажется, — согласился Любимов. — Слышал уже?

Янычар кивнул и вытащил из РД бутылку водки.

— Давай, Николаич, помянем мужиков, — предложил капитан. — Я там уже накатил немного. Давай теперь с тобой.

Майор достал с полки две эмалированные побитые кружки, сдвинул вместе, молча подтолкнул к Янычару. Вытащил из кармана несколько карамелек, высыпал на стол рядом.

Туркалёв свернул пробку и щедро плеснул забулькавшую жидкость.

Пили, конечно же, не чокаясь. Выпив, сидели молча.

Капитан плеснул по второй.

— Как всё было? — спросил он.

Майор досадливо махнул рукой.

Выпили.

Любимов тыльной стороной правой руки вытер губы.

— Да как… С этими пидорами штабными как ещё может быть? — Гандоны… Самих бы в эту мясорубку сунуть и посмотреть, как выкрутятся из своих гениально спланированных операций. Полка три точно легло тут. А ведь наши разведданные прямо говорили, фйдеры стягивают в этот район «Ураганы» и «Грады», артиллерия концентрируется, вертолёты зачастили последнее время. Да и «язык» — полковник, добытый нами, всё подтвердил. Но этим гандонам разве докажешь?.. Им вот втемяшилось в бушки, что всё будет в соответствии с их планом, и всё тут.

Майор тяжко вздохнул.

— Наливай, — сказал он.

Капитан налил.

Выпили.

— Что собираетесь делать? — помолчав, чтобы прочувствовать весь смак, спросил Любимов.

— Пока никаких приказов не было. Так что поступаем в твоё распоряжение, Николаич, а там видно будет.

— Ага, пораспоряжаешься вами, — хмыкнул майор. — Вас тронуть не моги. Вы ж преторианцы самого Астронома.

— Чем богаты, — скромно улыбнулся Янычар. — Наливать?

— Наливай, — согласился Любимов.

Неожиданно с улицы донеслись крики, отборный мат.

— Глянь, чё там? — мотнул майор головой в сторону двери.

Капитан выглянул на улицу, где всё так же сыпал мелкий дождь, от которого ему на время посчастливилось укрыться в пахнущим несвежей одеждой и носками кунге. Вдохнув сырого воздуха, спрыгнул в чавкнувшую грязь. Не оборачиваясь, толкнул рукой дверь.

— Что за шум, а драки нет? — поинтересовался он у первого попавшегося разведчика.

— Как раз драка сейчас будет, точнее, мордобой, — не согласился тот. — Мудак какой-то из мотострелков чеку у «лимонки» выдернул и сидит, выступает чё-то. Никто понять не может, чё он хочет, вроде не пьяный, не обкуренный. Да и как понять? Все как увидели, ломанулись кто куда, подходить боятся.

— А где он?

— За БМД сидит, — махнул разведчик в сторону боевой машины десанта.

Капитан пошёл в указанном направлении, видя, как оттуда торопливо уходят солдаты и офицеры.

Донёсся чей-то голос:

— Этот сучонок рядом с противотанковой миной сидит.

«Твою мать! — чертыхнулся Янычар. — Час от часу не легче».

Обойдя стороной БМД так, чтобы стало видно виновника происшествия, капитан увидел того самого босого солдата, которого распекал лейтенант за утерянное имущество. Он был по-прежнему бос. Привалившись спиной к катку, солдат судорожно прижимал к груди правую руку, низко опустив голову и вздрагивая всем телом. Похоже, он плакал.

Никто не видел, как со стороны временного госпиталя идёт священник, а когда обратили внимание, было уже поздно. Ни один не рискнул помешать, так как он уже близко подошёл к солдату.

Со всех сторон лишь доносились сдавленные выкрики:

— Отец Андрей! Стойте! Куда вы?!

Но священник — крупный высокий мужчина лет тридцати, с небольшой чёрной бородкой, с правильными чертами лица, с большим крестом на широкой груди шёл не спеша, словно на службу, словно не было перед ним солдата с зажатой в руке гранатой без чеки, а рядом с солдатом не было противотанковой мины. Он подошёл почти вплотную к бойцу и присел на корточки, подвернув полы рясы, чтобы не легла в грязь. Стали полностью видны его солдатские берцы. Заглянул в глаза парня особым взглядом, от него даже у самого отпетого головореза хотя бы на время наступало умиротворение в душе.

— Зачем? — спросил отец Андрей мягко.

— А чё мне берцы… с убитого дают… — сквозь сдавленные всхлипы ответил солдат. — Все знают, примета плохая.

— Как тебя зовут?

— Рядовой Юртасов.

— Имя как твоё?

— Слава…

— Слава, где твои берцы? — всё также мягко поинтересовался священник.

— Я их снял, ноги устали сильно… А кто-то украл… Они почти новые были, — всхлипывал солдат. — Старшина говорит: бери вон те, Слоняре они уже не понадобятся… Слоняру убили три дня назад… А мне его берцы, чтобы меня тоже, да?

— Граната зачем?

— А чё старшина заставляет, говорит: мне босой ты не нужен… А я не хочу, примета плохая.

— И из-за этого гранату? — мягко, ничуть не удивляясь, спросил отец Андрей. — У тебя какой размер?

— Сорок второй.

— У меня тоже. Хочешь, я тебе свои берцы отдам?

Солдат испуганно замотал головой.

— Почему? — спросил священник.

— Я не могу, — забормотал солдат. — Как я у вас возьму, отец Андрей?

— Давай сначала решим, что с гранатой делать. Где чека?

— Не знаю… Потерял, — пробормотал чуть слышно боец и затравленно взглянул на отца Андрея, ожидая неминуемого в таких случаях разноса.