Диверсанты Его Величества. «Рука бойцов колоть устала...» - [5]

— Про всех, — легкой улыбкой даю понять, что к присутствующим это не относится. — Как у нас с готовностью?

— Как обычно, — пожимает плечами Михаил Илларионович. — Артиллерия укомплектована новыми орудиями на двадцать пять процентов от потребного, патронов к кулибинским винтовкам едва ли по сотне на ствол наберется, воздухоплавание в глубокой ж… хм… в ней самой, производство минометов начнется только осенью. Мы традиционно не готовы.

— И кавалерия?

— Пфе! Гусары полков спецназначения еще чего-то могут, а остальные…

Старый товарищ неправ, очень во многом неправ. Просто ему хочется всего и сразу, а не получается. Вот я не переживаю: подумаешь, три четверти пушек не успели заменить, у других и этого нет. В том смысле, что наши старые и до того считались лучшими. И с патронами не так страшно, как кажется. Да, всего по сотне на ствол, но принимая во внимание некоторую увлеченность графа Кулибина своими винтовками и пуск новых оружейных заводов в Сормове и Туле… Иван Петрович претворяет в жизнь самые радушные мечты, вдруг оказавшиеся вполне осуществимыми.

Хм, не забыть бы ему напомнить о необходимости провести инспекцию на предприятиях княгини Лопухиной — в последнее время оттуда идет столько брака, что в иные времена милейшей Дарье Алексеевне хватило бы на червонец. Плюс пять лет поражения в правах. А я вот либеральничаю.

— Готовы мы к войне. Или не готовы, — подвожу итог нашей беседы, — а воевать, Миша, все равно придется. Или не хочешь?

— Не хочу, — соглашается Кутузов. — Я ведь, твое величество, не сопливый младший лейтенант из училища, у которого в мозгах вместо извилин отражение широких лампасов.

— Не хочешь, но будешь?

— Есть варианты?

— Нет, — обнадеживаю друга.

— А что же спрашиваешь?

— Да так…

— Нет уж! — Фельдмаршал повертел в руках ни в чем не повинную указку и переломил ее об колено. — Вместе кашу заварили, вместе и расхлебывать будем. Мы же большевики?

Хороший вопрос. Своевременный вопрос.

— Сам как думаешь?

Молчит. Оно и правильно, что молчит. Мне тоже нечего ответить. Наверное, пару-тройку лет назад и смог бы, но не сегодня. Представляю, как нерожденные пока Карл Маркс и Фридрих Энгельс ворочаются в гробах от нашего с Мишкой марксизма. Кстати, не попросить ли Александра Христофоровича Бенкендорфа озаботиться тем, чтобы прогрессивное учение так никогда и не появилось на свет? Всего-то и нужно… Сколько стоит человеческая жизнь в нынешней Европе?

И не надо меня обвинять в ревизионизме, уклонизме и прочих грехах, не надо. Вам нужны великие потрясения? Замечательно, тогда засуньте их себе в задницу, а мы и без потрясений как-нибудь проживем. Постараемся, во всяком случае.

Все, к чертям посторонние мысли! Работать!

Фарфоровая кнопочка на столе — новое веянье в моде и прорыв в науке. Мы стоим на пороге эпохи электричества. Оно, правда, еще в зачаточном состоянии, но примитивную батарею для питания звонка осилили.

— Вызывали, Ваше Императорское Величество? — секретарь появился в кабинете неслышно, хотя дверные петли должны отчаянно скрипеть. Он сквозь стены проходит, что ли?

— Да, вызывал. Бумаги готовы?

— Так точно. — Толстая папка ложится на край стола. — Копии тоже здесь.

У Сергея Александровича хороший почерк — буковки округлые и ровные, словно идущие в атаку шеренги французской пехоты. А у меня строчки кривые, с многочисленными кляксами и исправлениями. Это дают о себе знать последствия покушения двухлетней давности — плохо сгибаются пальцы на правой руке. Стакан или шпагу удержать могу, но ручка со стальным пером подчиняться категорически отказывается. Впрочем, для трех десятков подписей много сил не потребуется.

Пять последних листов откладываю отдельно. Это будущая добыча иностранных шпионов, слетевшихся в Петербург в поисках совершенно секретной информации. Пусть шпионят на доброе здоровье, мне не жалко. Вот когда сопредельные державы перестанут проявлять интерес, тогда будет печально. А бумаг я еще напишу, благо богатое и нездоровое воображение порой подсказывает такое…

— Передашь Бенкендорфу, дальше он сам озаботится.

— Будет исполнено, Ваше Императорское Величество, сей же час передам лично в руки.

— Курьера достаточно.

— Но Александр Христофорович будет нынче на совещании.

— А мы куда-то торопимся? Благородное искусство шпионажа суеты не терпит.

Да, господа-товарищи, хороший шпионаж много чего не любит. А вот мне в последнее время нравится с самым серьезным видом произносить заведомые глупости и рассказывать бородатые анекдоты. Волнуюсь, наверное, в преддверии большой войны и пытаюсь спрятать неуверенность за шутками. Боюсь? Скорее всего так и есть — полководец из меня аховый, и больше полка в обороне не потяну. Про наступление вообще лучше не заикаться, дабы не опозориться. Будем надеяться на полководцев, зря, что ли, жалованье получают. И немалое — содержание генералов обходится нисколько не дешевле расходов на Черноморский и Балтийский флоты вместе взятые.

А война стоит на пороге и уже стучится в двери. Война, которая сейчас нужна больше мира, как бы ни страшно это звучало. Семь лет мы работали на нее, теперь наша очередь собирать камни. Или разбрасывать? Что же, значит, будем разбрасывать.