Дива - [43]

— Шкуру снял? Или труп заморозил?

— Первый раз выстрелить не получилось. Страх, ото­ропь, потом руки затряслись, адреналин... К тому же он копия человека, только мохнатый и ростом метра четыре.

— А во второй?

— Во второй жиганул из манлихера. Там пуля в па­лец... Встряхнулся, засмеялся и ушёл.

— Может, промазал?

Недоеденный возмущённо вскочил, но быстро опом­нился.

— Вчера мы залпом долбанули, в четыре ствола, — сказал просто, с достоинством и посмотрел на часы. — 11римерно в это время, с надвратной башни. Только при­сел и вроде бы выматерился...

— Если матерится на русском, уже хорошо. Что по­том?

— Встал, головой потряс и ушёл! По сосняку, как по траве... То есть попадание было!

— А правда, он губернатора по лысине погладил? — вспомнил Зарубин.

Костыль выругался и недовольно мотнул головой.

— Ну, туземцы!.. Кто доложил? Баешник? Слух уже запустили!.. В общем, да, погладил, но это между нами.

— Говорят, у него после этого волосы начали расти.

— Начали, но по другой причине.

— Денег на культуру не даёт?

— Мазь ему из Индии привезли!

Зарубин глянул на волосатого охотоведа, однако ОТ шутки удержался.

— Сегодня леший что-то опаздывает, — ухмыльнулся он. — Или спонтанно приходит, когда вздумается?

— Обычно с сумерками выползает...

— Говорят, лешачиха?

— Если надо лешачиху, — с намёком проговорил Ко­стыль, — будет на выбор. Только дать три зелёных свистка.

— Это ты о чём? — прикинулся Зарубин.

— Да всё о том же, нашем, мальчишеском...

— А Дед Мороз бывает?

Костыль его осведомлённость оценил и сразу стал се­рьёзным.

— Мы сначала на него и подумали, — признался не сразу. — Решили, он пакостит... Отловили, в клетку заперли и продержали двое суток. А йети всё равно хо­дит! Ещё наглее стал... Артист на нас в областную про­куратуру жалобу накатал! Незаконное лишение свободы. Разбирательство идёт...

— Он вроде бы отмороженный...

— Прикидывается! В роль вошёл, вздумал весь дед- морозовский проект под себя взять. А знаешь, какие там деньги крутятся?.. Да ещё в снегурках своих запутался. Его и пнули из Великого Устюга. Мы с ним намаемся... Но сейчас главное — от йети избавиться!

Тем часом официант принёс форель, обжаренную в раскалённом оливковом масле и переложенную доль­ками печёной тыквы, утверждая, что это национальное литовское блюдо.

— В Пижме ловили? — спросил Игорь, только отве­дав деликатес.

— Какое там! — отмахнулся Костыль. — В Пижме ерши да плотва. По ледоставу налим пойдёт... Рыбалка здесь плохая.

— А мужики ловят...

— Кто сказал? Баешник?

Перед глазами опять встали эти двое с мешком: если там не рыба на приваду, то что? Можно было подвиг­нуть охотоведа и проверить, но в темноте и ёлку-то не найти...

— Баешник, — согласился Зарубин. — Давай спать?

Наверное, Олесь решил, что убедил наконец-то учё­ного.

— Значит, охота отменяется?

— Йети сегодня не придёт.

— Почему? Каждый день ходил...

— Вся эта нечисть учёных за версту чует, — серьёзно проговорил он. — И исчезает. Спугнул я его. Боюсь, и зав­тра не покажется... Загадка природы!

Костыль поразмыслил, помассировал недоеденную руку.

— Что ты хочешь сказать? Не пойму...

— Лешие заводятся не в лесах, а в мозгах, — уже без всяких намёков сказал Зарубин. — У кого завёлся, тот и видит.

— То есть у всех у нас глюки? — со скрытой яростью спросил охотовед. — Человек сорок видело одновремен­но. У моих егерей, у начальника охраны, полковника ФСБ, между прочим? У губернатора?

— Массовый психоз, коллективный религиозный страх в неестественной среде обитания. Перед естествен­ными силами природы.

— И у собак религиозный? — ещё задиристо спросил Костыль.

— Собаки реагируют на ваш адреналин. Люди выды­хают его запах, в воздухе возникает перенасыщенный электролит.

— А Митроха? Дикий зверь, между прочим, в клет­ке сидит!

— В том-то и дело, что в клетке. Живёт с собаками всю жизнь и с людьми. Поведенческая реакция одна и та же.

Недоеденный обтёрся полотенцем, промокая свою гу­стую растительность, и стал одеваться.

— Насколько я понял, ты приехал наши головы поле­чить? Не проблему решить, а мозги нам вправить? Слиш­ком просто рассуждаешь!..

— Меня генеральный послал, Фефелов, — совсем уж раболепно признался Игорь. — Выбор пал на меня: начальству виднее, кого посылать. А я уж как умею, так и рассуждаю.

Фамилия столичного чиновника сработала, как пуля из манлихера. Костыль успел одеть штаны, подрубился и осел на лавку.

— Хрен знает... Может, ты и прав. Мы и в самом деле зашорились. И нам уже чудится...

Зарубин тоже стал натягивать одежду.

— Видишь, собаки сегодня молчат... Потому что люди успокоились, думают, приехал специалист по снежному человеку. Проблему решит, бояться нечего. И твой чут­кий медведь не ревёт...

— И правда, — охотовед опять глянул на часы. — Вто­рой час, а тишина... Так и быть, если ты прав... Если у нас тут в самом деле с мозгами... Если йети — полная дурь, я тебя отблагодарю.

— Не заморачивайся, Олесь, — сонно пробубнил За­рубин. — Пойдём спать.

— Я тебя провожу до башни, — услужливо предло­жил хозяин.

Надвратная башня изнутри оказалась двухкомнат­ной, уютной и натопленной. Строили её для губернатора и даже в шутку называли «воеводские палаты», но его ох­рана обследовала их и решительно забраковала. Здание было слишком открытым, чтобы, например, принимать тайных гостей, простреливалось отовсюду, ко всему про­чему лестница в палаты была узкой и крутой. Губерна­тор сам поднялся и потом едва спустился, поэтому баш­ню использовали для гостей молодых, юрких, а гульбище как наблюдательную площадку дежурного егеря, охра­нявшего территорию.