Дитя океана - [77]

— Спасибо, этьерна магичка, — старик растерялся, — но им нечем заплатить за вашу помощь. Я лечу их бесплатно.

— Я понимаю и денег не прошу. Но если вы найдете мне место за столом…

Я замолчала, чувствуя, как от голода болезненно сжимается желудок.

— Да, конечно, — засуетился Менро, отступая в сторону и позволяя мне сойти с крыльца. — Но ваш этирн, он ничего не сказал, я думал у вас все свое…

— Нет, — я позволила себе слегка улыбнуться, — у меня ничего нет. Вы покормите меня? Я потратила много сил, спасая своих друзей, но обещаю, что помогу всем, кто в этом будет нуждаться.

— Это моя вина, — старик сокрушенно покачал головой, — не доглядел. А таких чтоб очень больных… ну вот один в горячке лежит. Ему в грудь три пульсара подряд попало, но сработал защитный амулет. Внутрь огонь не пошел, но сверху очень сильно обожгло, кое-где плоть выгорела до самых ребер. Ужасное зрелище. И сегодня еще двоих принесли. Дети совсем, лет по десять. Говорят, на ярмарке хотели стянуть мелочь какую-то, а хозяин охранки навесил, ну им по рукам и дало. Теперь у них руки как плети висят и пальцы не слушаются.

За разговором мы подошли к кухне, из раскрытых дверей которой доносился умопомрачительный аромат жареных лепешек. Мой живот отозвался тоскливым бурчаньем. Я опустила голову, скрывая смущение, но Менро будто бы ничего не заметил.

— Оска! — крикнул он, останавливаясь на крыльце. — Иди сюда.

Кухарка неторопливой походкой показалась из глубины помещения. Увидев меня, она замешкалась и вдруг согнулась в неловком поклоне, словно бы я была одной из тех этьерн, что раскатывают по центральным улицам в роскошных каретах.

— Чего изволите, этьерна магичка? — пролепетала женщина, пряча под холщевым фартуком выпачканные в муке руки.

— Этьерна магичка изволит обедать, — сурово сдвинув брови, ответил Менро вместо меня. — Есть у тебя тарелка поприличнее?

Я закусила губу. Есть из местной посуды совершенно не хотелось, я же помнила, в каком она виде, но выбора у меня не было.

Рассыпавшись в благодарностях и извинениях, Оска метнулась назад в полумрак, и через минуту до нас донеслись ругань и звон бьющейся посуды.

— Балор ее задери, демонова баба! — простонал старик, хватаясь за голову. — Давно выгнать надо, так ведь больше никто не пойдет. Мне же платить за работу нечем. А она здесь живет, есть со мной, что дадут, да еще готовит и стирает на всех. Не справлюсь я без нее, — пояснил он, поймав мой недоуменный взгляд. — Родственники больных, да и они сами за лечение отдают кто чем может. С того и живем.

Это было мне знакомо, ведь и в рыбацкой деревушке платили кто чем мог.

— Вот, этьерна магичка, это лучшее, вы уж не обессудьте, что так вышло, — залепетала Оска, протягивая мне большое глиняное блюдо, покрытое глазурью. На блюде горой возвышались лепешки, политые сверху растопленным жиром. От них поднимался легкий парок.

— Спасибо. Я поем у себя.

— Вот еще, возьмите, — кухарка протянула кувшин с молоком, заискивающе ловя мой взгляд.

— Сюда давай, не видишь, у этьерны магички всего две руки! — Менро забрал у нее кувшин и обернулся ко мне: — Вы уж простите, что так…

Я покачала головой, призывая к молчанию. От запаха пищи кружилась голова, я боялась, что вот-вот потеряю сознание. Только сейчас, когда заветное блюдо оказалось в моих руках, я поняла, насколько ослабла за это время.

В бараке Менро указал на ту дверь, за которой находился заинтересовавший меня мужчина:

— Вот здесь тот, о ком я говорил. Мается уже третий день, а я сделать ничего не могу. Сил не хватает. Так, поддерживаю жизнь и жду чуда.

— А он? — зачем-то спросила я, прислушиваясь к приглушенным стонам, доносившимся из палаты.

— И он. Надеется только на чудо.

— А те двое где?

— Я их в самую дальнюю определил. Они, бедняги, наревелись. Думали, что без рук останутся. А калеке одна дорога — сидеть под трактиром и ждать либо милости, либо голодной смерти.

Он был прав, а я подумала, как резко повернулась моя судьба. Еще недавно я была дочерью рыбака и тайком лечила односельчан за кусок хлеба и пару жмень ячменя или овса. А теперь я преступница, фейри, поставленная вне закона, мне подчиняются духи воздуха и воды, со мной говорили боги, фомор мой раб, келпи — кровный брат, а я сижу среди разбойников, воров и контрабандистов и… собираюсь их лечить опять же за кусок хлеба.

Когда я вернулась в палату, Ареналь уже щеголял в заплатанных домотканых штанах и такой же рубахе, подпоясанной куском бечевки. От сапог он отказался напрочь, заявив, что они ему только мешают. Человеческая одежда стесняла келпи, привыкшего бегать голышом, а обувь казалась тяжелой, как колодки. Тайруг обратился в кота и теперь возлежал на подушке, насмешливо щуря глаза.

Я честно предложила разделить лепешки на всю компанию, но фомор тут же сделал вид что спит и даже заурчал словно настоящий кот, а келпи только покачал головой. Понятное дело, речной дух если что и ел, то точно не лепешки.

Отдуваясь и постанывая от удовольствия, я очистила блюдо и запила прохладным молоком. По телу разлилось чувство сытости, перешедшее в приятное блаженство. Захотелось вытянуться на кровати, закрыть глаза и хотя бы на несколько минут отрешиться от всего происходящего. Но я помнила о своем обещании. Да и как я могла забыть о нем, если стоны того несчастного долетали даже через закрытые двери?