Дитя лета - [103]

– Она была бы счастлива узнать об этом, – сказал Лаэм.

– Я рада, – улыбнулась Лили. – Я знаю, как глубока рана в ее душе, так же глубока, как и моя. Страшно терять самых близких людей. Ты чувствуешь себя совершенно беззащитным… Мне кажется, что это облегчило задачу Эдварда, сделав меня легкой добычей. Я была сиротой, не важно, что мне уже стукнуло тридцать. Все равно это сказывалось.

– Но какое отношение Эдвард имеет к Камилле? – недоумевал Лаэм.

– У него на стене висела фотография в рамке с изображением китобойного судна зимой в доке. Прекрасное, просто завораживающее своей красотой, с обледенелыми мачтами и канатами зрелище. Эдвард всем рассказывал, что этим судном владел его прадед, капитан-китобой. Это ложь, как и выдумки насчет Гарварда; но он так часто ее повторял, что, по-моему, сам в это почти поверил.

– А как называлось судно? – спросил Лаэм.

– Оно называлось «Пик». – И глаза Лили заблестели.

– Это судно принадлежало моему прапрадеду, Текумзее Первому Нилу.

Теперь я тоже это знаю, – сказала Лили. – Так вот. Я часто смотрела на эту фотографию и чувствовала, словно лед в моем сердце прямо оттуда. Лед в жилах, ледяной холод, который я ощущала в себе, живя в Эдвардом. Эта фотография была ему нужна только для того, чтобы убеждать людей в своем происхождении из рода капитанов-китобоев. А меня завораживал сам пейзаж. Скалы, замерзший фьорд, состояние глубокой зимы – все такое чистое, суровое. Это очень отвечало моему внутреннему состоянию.

– А как ты узнала, где была сделана эта фотография?

– Отследить источник оказалось чрезвычайно просто. Это был оригинал, сделанный известным фотографом. В коричневатых тонах, на желатиновой дощечке, очень ценный. На обратной стороне имелась марка студии, и я туда позвонила. Выяснилось, что некогда фотография принадлежала Камилле.

– У нее довольно внушительная коллекция морских пейзажей наших краев – настоящие творения искусства, – сообщил Лаэм, изумленный подобным совпадением.

– Я была потрясена, прочитав имя заказчика на квитанции, потому что это было имя той самой женщины, которая ставила памятник жертвам паромной катастрофы. Я еще помню, как тогда подумала: какое странное, непривычное имя – Камилла Нил. И уж совсем не могла представить, что однажды встречусь с ней.

– Так вот почему ты приехала именно сюда? По этим двум причинам?

– Отчасти да. Меня подкупило, что это место как-то связано с родителями, а потом мне казалось, что я никогда не видела такой красоты, как в Кейп-Хок. Во мне родилось чувство тайной, мелкой мести, заменившее тот комплекс ощущений, который я испытывала рядом с Эдвардом ежедневно. Я решила воспользоваться тем же изображением, которое он использовал для поддержания легенды о своих предках. Причем он говорил всем, что Кейп-Хок находится где-то в Ньюфаундленде, потому что не имел ни малейшего представления об этом месте.

– Хорошая была мысль! – засмеялся Лаэм и обнял Лили.

– К тому же это очень далеко.

– От Эдварда, – уточнил Лаэм.

Что само по себе было замечательно, – кивнула Лили. – А вместе с тем и ужасно, потому что и от бабушки тоже было очень далеко. Она хотела, чтобы я сбежала и просто исчезла; дала мне денег и помогла замести следы – врала полиции, это уж точно.

– А именно Патрику Мерфи, – снова уточнил Лаэм.

В тот момент, когда в гостинице все бросились поприветствовать Роуз и столпились вокруг Лили, Лаэм вдруг увидел глаза этого человека – они светились счастьем при виде женщины, которую он называл Марой. Но было и что-то еще – какая-то грусть, будто его предали. И Лаэм проникся к нему симпатией.

– Да, – сказала Лили. – Как ты думаешь, он сказал правду? Моя бабушка действительно хочет, чтобы он меня нашел?

– Я думал, она знает, где ты. Почему бы ей тогда просто не позвонить?

– Она не знала, куда я уехала. Мы решили, что это единственный способ по-настоящему защитить нас с Роуз. Я послала ей несколько пустяковых вещиц: газетную вырезку, очечник почетного члена «Нанук», членский билет в местном «Аквариуме». Я просто думала, что если Нэнни доставляет такое счастье мне и Роуз, то, может быть, между нами и Мэйв установится какая-то связь через собратьев-китов.

– Почему ты не называешь ее бабушкой? – спросил Лаэм. Про себя он отметил, что Лили упомянула Нэнни, но не хотел выказывать волнения по поводу ее местонахождения – она по-прежнему двигалась на юг и, когда он последний раз получал о ней данные, кормилась где-то в районе Блок-Айленда.

– Я бы с удовольствием ее так называла, – ответила Лили. – Но у меня по-прежнему нет твердой уверенности в том, что мы в безопасности. Если Эдвард узнает, что мы живы, он явится за Роуз, я уверена. Наверное, я уже дала ему основания требовать с меня законных гарантий – тем, что сбежала и исчезла. Лаэм, что будет, если он станет требовать Роуз?

Я не просто так сказал, что сказал, а вполне сознательно, – отчеканил Лаэм с небывалой для него серьезностью. Он знал точно, что, если Эдвард Хантер – или еще кто-то – попытается причинить Лили и Роуз зло, он убьет этого человека не моргнув глазом. После всего, что тот сделал с Лили, Лаэму это даже доставит искреннее удовольствие.