Дитя да Винчи - [12]

При всем при том матушка была глубоко верующим человеком. Ее горячая вера была точно доспехи, и она с удовольствием рассказывала нам, что здесь ступала нога Орлеанской Девы, облаченной в латы из гладкого, посеребренного железа с инкрустацией золотом, подбитые малиновым атласом. По этим самым сумрачным дорогам, по которым теперь шли мы, неслась она во весь опор. Стоило нам дойти до каменного колодца, в самом удаленном углу лесной уймы, на который мы однажды невзначай набрели, как мы физически начинали ощущать присутствие Жанны, сошедшей со своего боевого коня, служившего ей с тех пор, как она покинула замок Риво. Моей мечтой было увидеть ее меч, историю которого я хорошо знал. Этот меч являл ей доказательства того, что голоса, которые она слышала, не обманывали. Жанна посылала за ним в церковь Святой Екатерины в Фьербуа. Голоса предупредили ее, что запрятанный глубоко под землей меч имеет пять крестов на лезвии: герб Гроба Господня. Торговец оружием в Туре, которому передали записку для священнослужителей часовни, без особого труда отыскал среди нескольких клинков тот, на котором было пять крестов. Стоило священнослужителям приступить к снятию с него ржавчины, как та будто по волшебству исчезла сама. Правда ли мы чувствовали присутствие Жанны д’Арк или то было лишь воспоминанием об услышанном однажды? Трудно сказать. Но в любом случае у меня навсегда сохранилось впечатление, что я и впрямь наблюдал за тем, как восемнадцатилетняя девушка, явившаяся в наши края из Лотарингии, поставила на закраину лесного колодца свою ногу в железных латах. Благодаря нашей матушке, с самым естественным видом заявлявшей нам, что в окрестных гротах обитают феи, мы жили в подобии то ли сна, то ли мечты: воображению нашему рисовался то грызущий орешки карлик, тайком пробирающийся в лесном сумраке, то раскачивающиеся на деревьях тела разбойников. Кто из нас — она или я — видел над своей головой старуху с длинными, как мочало, волосами, в лохмотьях и с веревкой на шее. От матушки же я узнал, что приключилось в лесу Кюизе под Компьенем с будущим королем Филиппом Августом, когда ему было столько же лет, сколько мне теперь. Весь день и часть ночи гнал он огромного вепря, который то останавливался как вкопанный, то вновь ударялся в бег, увлекая безумной погоней юношу все дальше в лес. Лошадь принца окончательно выбилась из сил, и после двух дней блужданий он понял, что заблудился; спас его встретившийся угольщик. Бесовские происки, направленные на то, чтобы помешать Филиппу Августу взойти на престол, провалились. И поделом было тем, кто задумал подобную хитрость.

Шагая по лесной тропе, мама напевала и читала стихи, как молитву. Это были те самые стихи, которым ее обучила тронутая рассудком девушка, в одиночестве проживавшая в лесу и носившая в волосах цветы, которую в глухомани Лошуа в лесу Шансе — оттуда родом была моя мать — звали «безумная из Шантерен».

Завороженные, увлеченные, жадные до новых историй, шли мы за матерью. В отношении своих сыновей она использовала приемы фей, то есть пускала в ход свои магические способности. Она и одевала нас соответствующим образом: джинсы зеленого цвета с кожаными заплатами на коленях, куртки рыжеватых выцветших тонов, цвета влажной земли. Казалось, она владела некими тайнами, и не хватало духу задаться вопросом: «Кто мог передать их ей?» Например, она знала, что король Людовик XI в 1472 году был извещен о смерти одного из своих чад — Франсуа, охотясь в Лошском лесу, и в горе, желая почтить его память, тотчас повелел срубить деревья вокруг в радиусе пятидесяти метров, дабы образовалась траурная поляна наподобие пустыни, в которую превратилась его душа.

Под конец прогулки, приближаясь к дому, мы убыстряли шаг и воспринимали матушку как нечто сродни хрустальной мечте, зародившейся в лесу в незапамятные времена, а себя — как часть этого чуда.

Глава 10 ВОЛК ПРОЗЫВАЛСЯ ЭТЬЕНОМ

— Не будете слушаться, отдам вас Этьену Делу[18].

Это было имя буки, которым нас пугали, имя, заслышав которое, мы содрогались, поскольку знали, каким коварством и бессердечием он отличался. И ведь надо же! Он был наших лет, когда вошел в доверие к самому Людовику XI, мерящему шагами покои своего жуткого дворца в надвинутой на глаза шляпе и зябко потирающим руки. Не раз доводилось нам слышать рассказ об этом отличающемся феноменальной хитростью короле, любящем прогуливаться инкогнито в платье простого торговца и слушать, что говорит о нем его добрый народ. Хотя он и стоял у кормила власти, но действовал точно шпион. Ему доставляло изощренное удовольствие докапываться до самых затаенных мыслей подданных, оставаясь неузнанным. Он был взращен в Лошском замке, окрещенном в народе «жутким местом». Оказавшись в Амбуазском замке, пришедшемся ему по вкусу, он полюбил захаживать на кухню. Как-то раз ему повстречался спешащий куда-то поваренок, король подозвал его и спросил:

— Каково твое жалованье?

— Как у короля, — без всякого смущения с улыбкой ответил ребенок.

Одетый в тот день как зажиточный горожанин, король не поверил своим ушам:

— Как, ты получаешь столько же, сколько король? Но ведь никому не ведомы источники его доходов.