Дитя Афины - [8]
– Так ты винишь меня? Ты думаешь, я причастна к этому?
Медуза приподнялась с места, где лежала.
– Тебя, моя богиня, – нет. Ни за что. – Она глубоко вздохнула. – Почему так вышло, что именно женщин считают неуравновешенными? Женщины держат в руках нож чаще, чем мужчины, но это не жены закалывают мужей до смерти, заподозрив измену. Дружба между женщинами крепче железа, но это не женщины избивают своих мужей всей шайкой, стоит только ему хоть в чем-то провиниться. Это не женщины меняют любовницу за любовницей, обещают любить, но отказываются от своих слов, стоит только увидеть кого-то с более темными волосами и глубокими глазами. Раз за разом нас называют пылкими, неразумными. Женщины не напиваются, как мужчины, и не осыпают оскорблениями незнакомцев, не швыряются камнями, когда чем-то недовольны. Женщины используют слова и доводы рассудка там, где мужчины кулаки и силу. Так почему же мы всегда на втором месте? Почему так, моя богиня? Почему мы всегда вторые?
Медуза ждала, всем сердцем желая услышать мудрые слова своего кумира, но на сей раз богиня мудрости с трудом подобрала ответ.
– Иногда наши пути скрыты завесой тумана, Медуза. – Афина поднялась на ноги. – Иногда ты не видишь своих ног, устремив взгляд к горизонту. Но мы не будем говорить об этом здесь, в моем убежище мира и покоя. Я скоро вернусь к тебе. – Она наклонилась и поцеловала Медузу в лоб, и ее кожу закололо, будто по ней разлился лед и солнечный свет.
На время покинув свою службу, Медуза со стороны наблюдала, как муж Корнелии берет факел и несет его к погребальному костру жены. День выдался холодным. С моря дул промозглый ветер, разбрызгивая в воздухе кристаллы соли, отчего языки пламени плевались и шипели, облизывая тело покойной. Ему не очень-то нужна одежда, чтобы согреться, думала Медуза, глядя, как крокодиловы слезы катятся по его щекам. Склонив голову, он принимал объятия всех женщин, кто бы ни подошел к нему. Солнце уже скрылось за горизонтом, а Медуза все не уходила, застыв в отдалении, и слушала соболезнования, которые он принимал с такой же легкостью, как вино из своего кубка. Вино, что подавали девушки, а он их щипал, словно селянин, проверяющий качество скота, а не муж, оплакивающий жену. Конечно, подобное не редкость; не он первый заглушал горе выпивкой. Только вот судя по увиденному, никакого горя тут не было – подлинного горя. День сменялся вечером, но Медуза все продолжала наблюдать. Сама она воздержалась от вина; его сладость была бы испорчена горечью ее гнева, который рос с каждой секундой. Она смотрела, как его ладонь легко скользнула к руке другой женщины, от ее руки – к бедру и выше. Она смотрела, как его живот трясется от смеха и как он поднимает тосты, но не за свою жену, а за свое везение в жизни.
Не в состоянии дальше на это смотреть, Медуза схватила ближайший кубок, осушила его и направилась к мужу Корнелии.
– Твоя жена только что покинула этот мир, – яростно проговорила она. – Ты считаешь, вот так себя ведут порядочные люди?
– Жрица? – проговорил он невнятно и расплылся в усмешке. – Давай, иди к нам, – он похлопал по вышитому покрывалу, которым застелили сиденье, – здесь еще много места.
Медуза сплюнула на землю.
– Ты не кто иной, как убийца, – сказала она.
Мужчина издевательски усмехнулся.
– У меня есть еще много талантов, и, полагаю, я могу их тебе показать. Иди, возьми еще вина.
Медуза поколебалась, но потом приняла кубок из его рук. Через миг в воздух взметнулась красная волна.
Тем вечером не только смертные гости похорон видели, как взмыло в воздух вино. Облаченный в одеяние благородного господина Посейдон с восторгом смотрел, как жрица без тени смущения бросала свои слова, а потом и вино.
Он повернулся к мужчине рядом и спросил:
– Эта женщина, кто она?
– Это жрица Медуза, из храма Афины.
Посейдон украдкой улыбнулся.
– В ней есть огонь.
Глава пятая
В первый раз, придя на нее посмотреть, он ждал на ступенях храма. Две недели наблюдал за ней, изучал ее, не думая ни о чем другом. Где-то далеко, на островах, без его ведома бушевали шторма и корабли разбивались о скалы, но это уже не имело значения. У Посейдона на уме было другое. Прекрасные, коварные мысли. В первую неделю он приходил как торговец: богатый, красивый, притягательный. Эту маскировку он использовал для многих подобных случаев. При себе у него имелась фляга, полная вина, и кошель с драгоценными камнями, которые он подбрасывал на ладони, заламывая за них непомерную цену. Женщины и мужчины толпились вокруг него, глядя во все глаза на это зрелище.
Все остальные были очарованы его диковинными историями и остроумными речами, но Медуза не обращала на него никакого внимания и каждый день проходила мимо бога и его товаров, ни разу не оглянувшись. Даже более того – его драгоценности, казалось, ее только отталкивали.
Посейдон вскоре понял, что у жрицы нет времени гулять без дела и слушать байки торговцев. Поэтому он пересмотрел свой подход. Каждой рыбе свой крючок.
Он выбрал время дня, когда, как он уже знал, она должна возвращаться из полиса. Посейдон и сам был там, на сей раз прикинувшись стариком, и спросил ее совета о том, как лучше справиться с беспокойной кобылой. Медуза отвечала вдумчиво, хотя он смотрел лишь, как двигаются ее губы, ни капли не заботясь о словах, которые они произносили.
