Дитя Афины - [4]

– И ты думаешь, я решила принять тебя? – насмешливо спросила она. – Из всех девочек, что предстают передо мной, что выстраиваются в очередь с полными руками подношений, считаешь, я приму именно тебя?

– Этого я не знаю, – произнесла Медуза с рассудительностью, не свойственной ее возрасту. – Как знать, ты можешь сразить меня и вышвырнуть на улицы Афин еще до темноты. Тогда так тому и быть. Я знаю, что не мне менять решение могущественной Афины. И знаю, что глупо даже пытаться.

Афина обошла девочку кругом – еще один ритуал, в котором Медузе уже приходилось принимать участие. Она держала голову ровно, плечи прямо.

– Итак, ты мудра? – сказала Афина.

– Для ребенка, – ответила Медуза.

Губы Афины приподнялись в намеке на улыбку.

– Мудрость – это только часть меня. Часть моего храма. Что насчет войны? Что ты знаешь об этом? – Она остановилась. – Ты никогда не стояла на поле битвы. Никогда не зажимала павшему распоротый живот, слыша, как его дыхание постепенно слабеет и исчезает. Тебя никогда не переполнял запах крови, когда вокруг звенят клинки и раздаются крики, желающие тебе гибели. Чем ты можешь быть мне полезна? Ты дитя. Ты нежна и слаба.

Медуза облизала пересохшие губы розовым дрожащим языком. Ее глаза устремились вверх: недостаточно, чтобы встретиться с глазами Богини, но очень близко.

– Это правда, – детский голос Медузы прозвучал медленно и задумчиво, – я не стояла на поле битвы. Я не из дочерей Спарты, рожденных со знанием, насколько тяжел меч и как с ним управляться. Я не знаю войны, но бывала в битвах. Битвах во имя моей семьи, когда первый поклонник пришел за мной, а мне было всего восемь. Битвах, когда не позволила мужским рукам шарить там, где они чувствовали себя вправе, и отказалась прогуляться вниз по тропинке или в оливковую рощу. Я знаю битвы, что вела, стоя на ярмарке и требуя, чтобы мужчины смотрели не на мою грудь, глаза или ноги, а на плоды, которые я продавала. Это действительно были не кровавые битвы, но они все же битвы. Битвы, где я сражалась и побеждала.

Афина отступила от девочки. Сияние вокруг нее поблекло и смягчилось.

– И эти войны, что ты вела, – сказала она, проводя рукой по кинжалу, – думаешь, они закончатся, когда ты войдешь в мой храм? Когда станешь моей жрицей?

Впервые после того, как Медуза покинула дом, она растянула губы в широкой улыбке. Но в мерцании ее глаз не светилась радость. Оно было темным и пустым, и родилось не при ее жизни, но в тысячах жизней до этой. В жизни ее тети, тети ее тети, бессчетными поколениями, затерянными в далеком прошлом.

– Эти битвы, – сказала она, – не заканчиваются никогда.

Глава третья

Гелиос вступил в свои права, появившись в небе легкой пурпурной дымкой на горизонте. Когда Медуза встала, звезд было еще больше; все это время она, как только оделась, подметала в храме. В этот день ей предстояло встретиться с гражданами полиса. Встать перед этими мужчинами и женщинами от имени Афины, отвечать на их вопросы и даровать мудрость Богини в меру своего понимания. Третий раз за долгие месяцы эта обязанность легла на нее. Где-то в мире за пределами храма какие-нибудь женщины, возможно, позавидовали бы, сочли Медузу любимицей Богини, но в храме такие мысли держали при себе. Принижать других здесь просто бесполезно: им все равно всегда одинаково подавали еду, кровати застилали одним и тем же полотном.

Крепко держась за метлу, Медуза подметала храм, и пылинки взмывали и кружили в воздухе, устремляясь к тускнеющим утренним созвездиям тысячей новых звезд. Когда от ее шагов перестали оставаться следы на земле, она забрала метлу и направилась вниз, в комнату под храмом. Там вымыла руки и ноги, умастила их шалфеем и апельсинами и облачилась в тунику. Лоб она закрыла жреческой повязкой, на плечи набросила белую накидку. Некоторые на ее месте надевали золото и драгоценности в честь такого события, но она никогда не хотела ослепить людей, а лишь заставить их заметить ее.

– Он ворует, – сказал ей мужчина. – Ворует и ворует. Уже три раза на этой неделе. Это еда моих родных. Их деньги, их золото.

– Он крал и золото, и еду? – спросила Медуза.

– За что еще можно купить еду, если не за золото?

– Я слыхал, за расставленные ноги твоей жены, – выкрикнул кто-то из толпы. Мужчина подавил секундную вспышку злости и снова повернулся к Жрице.

Медуза сидела на деревянной скамье, окруженная толпой людей, ожидающих, когда их жалобы будут выслушаны. На земле тлели розмарин и мелисса, и от их пьянящих ароматов воздух вокруг сделался густым и вязким.

– Предлагал ли ты сам ему еду?

Проситель ясно расслышал вопрос Медузы, но потряс головой, будто она сказала какую-то бессмыслицу.

– Он меня обворовывает. С чего бы мне предлагать ему еду?

– Именно потому, что он тебя обворовывает. Отдай ему еду. Никто не захочет того, что может получить бесплатно. Твои плоды ничуть не слаще других. Поделись с ним едой. Я очень удивлюсь, если он продолжит воровать.

– Но что, если он откажется брать? – спросил мужчина; от досады его щеки все еще были розовыми.

– Тогда, возможно, он, увидев твое сострадание, поймет ошибочность своих поступков. Если же он примет дар и продолжит красть, наверное, стоит закрыть на это глаза.