Диссонанс - [17]

Девочка долго смотрит на меня, а потом вдруг говорит:

— Она мне нравится.

— Нравится? — всплёскивает руками тётка. — Ты совсем её не знаешь.

— Я хочу её спросить, — отвечает девочка, и внутри у меня от этого почему-то всё сжимается.

— Тебе лет-то сколько? — спрашивает безумная у девочки.

— Лет? — презрительно отзывается та. — Возраст не имеет значения. Это лишь время, которое необходимо Земле, чтобы облететь вокруг Солнца. Зачем оно? Это просто абстракция, — пожимает плечами она. А потом повторяет:

— Я хочу её спросить.

— Ну спроси, безмозглая ты девчонка, но ничего путного ты от этого мешка не добьёшься.

Почему мешка, думаю я, пытаясь подняться с колен. Но, похоже, я и правда мешок — я бесформенно сползаю обратно на асфальт.

Что бы этот ребёнок ни хотел у меня спросить, мне нужно ответить то, что она хочет услышать. Это я осознаю вполне хорошо. Но чувствую, что у меня это вряд ли получится.

— Скажи мне цвет своего заката, — говорит мне девочка.

— Что? — вырывается у меня.

Женщина за рулём закатывает глаза. Девочка вздыхает.

— Скажи мне цвет своего заката, — снова говорит она.

— Что? Что? — панически повторяю я, не в силах понять, что от меня хотят. — Оранжевый? — наугад и с надеждой говорю я, но тут же понимаю, что это было бы слишком просто.

— Неправильно, — смеётся она и машет рукой маршрутке. Маршрутка с визгом начинает ехать на меня.

— Мне ещё рано умирать! — непроизвольно вырывается у меня, и я поражаюсь невероятной жалобности своего голоса.

— Ну с чего ты это взяла, девочка? — кричит мне тётка и сильнее давит на газ. Я закрываю глаза.

— Господи, ты как? — слышу я крик Яна, и думаю — как же так, ведь он только что умер.

Ян вытаскивает меня из пруда.

По рукам и ногами стекают чёрные ручейки.

Мне почти не жарко, и я всё ещё жива.

— Это точно там, — говорит Ян. — Наконец-то нашли.

— О Господи, — говорю я. — О Господи!

Пока я пытаюсь поверить в то, что происходит, вокруг нас уже начинает кружить маршрутка без дверей.

— Чёрт, да это же грёбаный «Пункт назначения»!1 — ору я. — Я всё это видела!

— Надо пройти, — говорит Ян, никак не реагируя на мои вопли.

— Нет, нет, чёрт, это уже было! Мы сейчас здесь же и погибнем! — в отчаянии кричу я. Стук сердца громко отдаётся в ушах. — Сначала ты, потом я…

— Надо пройти, — повторяет Ян и достаёт пистолет. Он словно не слышит меня.

Я понимаю, что говорить бессмысленно, — и хватаю его за рукав. Стараюсь оттащить его в сторону. Ян удивлённо пытается освободиться, в его глазах застыл какой-то вопрос, он пытается что-то сказать. Нам удаётся отойти немного в сторону, но по какой-то причине Ян отталкивает меня и стреляет в женщину.

Ян промахивается.

Маршрутка мчится на него.

Виденный мной сценарий не претерпевает значительных изменений — ключевых изменений.

«Ян!» — хочу крикнуть я, но крик застревает у меня в горле. Уже поздно.

Господи, уже поздно.

Я вижу приближающуюся ко мне девочку в голубых шортиках, разворачиваюсь и бегу прочь.

Когда силы совсем меня покидают, я останавливаюсь. В руках у меня пистолет — я замечаю это только сейчас. Наверное, я сама успела подобрать его, а мой мозг даже не зафиксировал этот момент. Я так и бежала всё это время, до боли сжимая оружие в руках.

Кара мертва. Ян мёртв. Марк наверняка тоже, а если нет — то это уже вряд ли мой Марк.

Теперь я осталась одна. Осознание этого приходит не сразу, но придя, удушающей хваткой сжимает горло.

Я не знаю, что мне делать. Куда мне идти. Хотя ответы на эти вопросы витают в воздухе: сделать уже ничего нельзя, идти мне некуда. От усталости я прислоняюсь к светофору. Мысли тяжело ползают в голове, как умирающие от жары грузные чёрные жуки. Меня передёргивает — до смерти и до тошноты боюсь и ненавижу насекомых, а от представленного зрелища меня чуть не выворачивает наизнанку. И почему в голову полезло именно такое сравнение?

Светофор через дорогу мигает красными кольцами. Знак пешеходного перехода перевёрнут вверх ногами. Сам же переход чёрного цвета, полосы словно насыпаны углём или чем похуже, и люди, переходящие дорогу, оставляют за собой прожжённые следы от обуви.

Я решаю перейти дорогу где-нибудь в другом месте.

Жара стоит невыносимая, но, похоже, даже к ней измученный организм смог адаптироваться. То есть он, конечно, не может не реагировать на неё, но воспринимает её по-другому. Я просто отмечаю факт адско высокой температуры, мокрую футболку и пот, стекающий по лбу, но это меня уже почти не заботит. Разуму есть о чём позаботиться и без этого.

Через бесконечно долгое время я доползаю домой. Наверное, уже ближе к ночи, хотя визуально это никак не отражается. Завтра воскресенье. Если верить постерам у кинотеатра, его Петербург не переживёт.

Дом — родное место. Что бы ни случилось. К тому же больше вариантов прибежища у меня нет. Поэтому я и здесь. Но Диссонанс добрался и досюда: вместо нашей недавно купленной кровати на полу валяется старый и грязный матрас. На обоях разводы и потёки. На потолке протечка. В коридоре рваный линолеум. Ручки на комоде другой формы. Другие изменившиеся мелочи. Это уже не наша квартира, а какое-то искорёженное её отражение. Несмотря на это, я убеждаю себя, что я дома. Больше мне ничего не остаётся.