Диск - [18]

Но сейчас степь горела. И горела мысль. Адриан лихорадочно искал выход, ему казалось более верным направиться к Олбии, что на реке Гипанис. Хоть добираться туда было дальше, а значит, и риск был больше, но зато они смогут пробраться к своим. Фронт был там, и они должны перейти линию фронта. Пусть остаются за его спиной родные луга. Пусть остается и это голубое небо, которое он так любил. Останется Антифала, где живет Йоланда Младин, его жена, с еще не родившимся ребенком. Он тешил себя надеждой, что она вместе с родителями. И она будет ждать его. Да, она будет ждать, и он вернется. Он вернется!

6. Чертово колесо

Этот желтый, лениво повисший в воздухе, подобно хвосту дракона, пыльный вихрь первым увидел Адриан. Прозрачное до того поле словно бы вспороли ножом. Он не сразу догадался, что это след от машины. И только когда она, подпрыгивая на колдобинах, врезалась в кукурузную делянку, будто жатка, Адриан дотронулся до плеча Ясека, который пил в это время воду из бадьи, тихо сказал:

– Смотри, какая-то машина…

– Это они… военный немецкий грузовик! – вскрикнул Ясек. – Немцы! – добавил он с отчаянием.

Машина, подминая кукурузу, направлялась в их сторону. Плотная, удушливая стена пыли угрожающе надвинулась, как сачок для ловли бабочек, стало трудно дышать. Заскрежетали тормоза, и машина остановилась напротив колодца. Адриан с трудом удержался, чтобы не спрятаться за срубом, но офицер, высунувшись из кабины, окликнул:

– Эй, вы!

Адриан и Ясек настороженно переглянулись.

– Вам куда? – Офицер выглядел усталым, под глазами у него залегли темные, меланхолические круги. Шофер, приоткрыв дверцу, держал наготове автомат.

Адриан и Ясек молчали.

– Садитесь в машину. – Офицер снисходительно улыбнулся. Теперь Адриан заметил, что он был в звании полковника. – Вам ведь в Женуклу? – продолжал он допытываться, меряя их с ног до головы странным оценивающим взглядом. Ясек неопределенно хмыкнул.

– Садитесь, – повторил полковник и добавил загадочно: – В Женуклу вам не пробраться, все заставы перекрыты. Лучше вам поехать вон туда, к тем холмам.

Адриан проследил взглядом за рукой полковника и увидел виноградники и сады. «Странно, – мелькнуло у него, – очень странно…»

Полковник слегка улыбнулся.

– Там вы будете в укрытии.

Он так и сказал: в укрытии. Адриан и Ясек снова переглянулись в полном недоумении. Что значит «укрытие»? Лагерь? Или другая западня? В кузове машины сидел еще один солдат, автомат лежал у него на коленях.

– Живо!

Адриан и Ясек полезли в кузов, машина помчалась по проселку, оставляя за собой шлейф пыли. Адриан лихорадочно пытался разгадать намерения немецкого полковника, но только еще больше запутывался в предположениях. Сквозь стекло кабины он видел, что офицер, ерзая на сиденье, рассматривает окрестности, а когда они поравнялись с небольшим озером, приказал остановить машину. Озеро было окружено белоствольными тополями и вербами – совсем мирное озеро. Ясек и Адриан молча следили, как полковник вышел из машины, подошел к воде, немного погулял под тенью деревьев, вымыл руки и освежил лицо. Затем он долго следил за стаей диких уток, они пролетели над камышами, словно ворох темных листьев, уносимых ветром. Вся нескладная, долговязая фигура немецкого офицера выражала необъяснимое волнение. Здесь, на берегу озера, он и сам напоминал диковинную птицу. Но когда он вернулся к машине, на его лице ничего нельзя было прочесть. Скорее всего, оно было бесстрастным.

«Если бы нас загнали в тоннель, было бы то же самое, – думал Адриан, – мы так же не ведали бы, что ждет нас в другом конце». Он скосил глаза на Ясека, но тот смотрел на автомат солдата.

Совсем рядом мелькали телеграфные столбы, деревья, копны сена, дома с безлюдными дворами, лужайки, они проносились мимо, кружились и удалялись, удалялись, чтобы не возвратиться. Адриану чудилось, что земля прощается с ними, слезно шепчет что-то на поворотах, ему хотелось выскочить из машины и бежать, бежать прочь… Ясек, сжав ладонями голову, сидел молча, упорно избегая вопрошающих глаз Адриана. Иногда он поднимал голову и затравленно, встревоженно озирался. На лбу у него краснели следы от пальцев.

Машина с холодным безразличием к судьбе двух пленников отрывала их от воды и неба, от лугов и полей, уносила в неведомое.

Когда они круто свернули на мощеную дорогу и покатили под сводами вековых деревьев, Адриан невольно схватил Ясека за руку, впился ногтями. Он, как зверь, учуял возможность побега. Ясек понял его. Теперь они были готовы действовать одновременно, мускулы их стонали от напряжения и нетерпения, как спусковые рычаги заряженной катапульты. Адриан приметил лихорадочный взгляд Ясека, вспомнил его слова, когда они пробирались дельтой: «Не отнимай у меня лес», – кричит белка. «Не отнимай у меня небо», – кричит орел. «Не отнимай у меня море», – кричит дельфин. «Не отнимай у меня горы», – кричит олень. Но ловушки расставляются, и приходит смерть или неволя. Теперь он тоже понимал, что такое свобода. Он понимал, что такое рабство. Он мысленно видел полоненную землю, слышал плач сирот и вдов и шорох тысяч ног беженцев…