Дисциплинарный санаторий - [50]
Тележурнал[151] — основное блюдо меню. Нафаршированный администраторами, их лимузинами, их речами, интервью, кофе-паузами и рабочими завтраками, их садиками, женами и детьми, тележурнал, если исключить из него мгновенные картинки-иллюстрации стихийных бедствий и беспорядков в несанаторном мире, спорт и метео, мог бы называться «Жизнь наших лидеров». Французское теле изощряется в формальных решениях журналов: варьируются манера подачи новостей диктором или дикторшей, прическа, костюм, музыка. Патрик Пуавр д'Арвор и Кристин Окрэнт стали высокооплачиваемыми звездами тележурнализма в ущерб самой сути журнала. Телезритель ждет свежих теледокументов высокого качества, но получает ногу Гийома Дюраня, заложившего ее подошвой к зрителю, «по-американски» (поза вульгарного торговца готовым платьем из Бруклина). Недостаток теледокументов в тележурналах делает их скорее фильмами о чтении новостей в радиостудии. Уникальная, лишь теле присущая возможность — дать жизнь en direct[152] используется минимально и осторожно. Текст обыкновенно иллюстрируется не живым репортажем о только что случившемся событии, но имиджем архивов или даже фото! Внимательный телезритель заметит, что один и тот же мусульманин пересекает улицу Сараева уже месяц, иллюстрируя все новые эпизоды положения в Сараево. (Информация радиожурналов, в результате, сравнительно лучшего качества.) Однако главная претензия может быть предъявлена не к качеству подачи новостей, не к их старомодному театральному стилю, но к тому, что администрация использует теле для навязывания населению своего мировоззрения.
Уже порядок новостей в журнале служит внедрению в сознание телезрителей системы ценностей, приготовленных для них администрацией. Что бы ни произошло в Польше, даже если Лех Валенса самым банальным образом простудился, польская новость пойдет первой на всех каналах, тотчас после тревожной музыки. (То же сделает английская Би-би-си.) Ей дадут шанс запомниться, выделяя ее. И в лучшем случае только третьим пойдет сообщение о военных действиях в глубине Африки или Азии. Стихийное бедствие или арест в России до самого последнего времени были всегда диспропорционально подчеркиваемы и негативно комментируемы media. Процесс над СССР велся десятилетиями на французском теле в присутствии лишь свидетелей обвинения (вспомним сотни диссидентов, получивших в 70-е гг. неограниченный доступ на западный телеэкран). Сегодня интересно наблюдать принципиальные изменения в отношении Запада к экс-СССР. Так, французское теле практически не высказало возмущения по поводу жесткого вторжения грузинской армии в Абхазию. Чего не простили бы брежневскому СССР, Грузии «демократа» Шеварднадзе — примерному ученику демократии — простили преспокойно. Если Грузия еще не совсем «своя», то подает надежды стать «своей». А для своих у Запада иные критерии оценок… Если новость касается страны Латинской Америки или Африки, комментатор всегда принимает сторону, враждебную хунте или диктатору, если у нас с ним плохие отношения, и сторону диктатора, если он «друг» Франции. Мобуту и Бонго (так же, как и Бокасса до своего свержения), судя по французскому теле,— великолепные лидеры. Все это и есть — готовое мышление (ready-made), навязываемое телезрителям. Кем? CNCL? Мадам Дейзи де Галард, ответственной за программы телевидения? Добраться до последней истины, до того, кто непосредственно контролирует журнал (выбирает новости и калибрует их), так же трудно, как получить имена агентов французского Service de renseignements[153] в Москве.
Телевидение на всех каналах внушает нам одно мнение. Если воспользоваться опять польским примером, заметь, читатель, что невозможно услышать даже робкого предположения о том, что, может быть, половина вины за то, что польская экономика инвалидна, лежит на совести благородного союза «Солидарность», десяток лет сотрясавшего страну забастовками во имя политических целей. Непредвзятый анализ польского общества исключен из программы волшебного ящика.
