Директория IGRA - [17]

- А что? - насторожился.

- Возрадовались-то как!

- Чему?

- Ты что, газет не читаешь?

- Мало ли какую чепуху в газетах печатают!

- Я о Нобелевской!

- И что же? - снова не понял.

- Его (о ком она?) у нас, видите ли, обижали! И имя изменит, фамилию жены, если своя явная, возьмет, и пластическую операцию сделает, чтобы нос не выдавал, и начисто голову сбреет, чтобы ходить в парике, если волосы явные, курчавые и рыжие.

Покончив с ними, избранными, взялась за эрмов: обнаглели, пролезли, и первые помощники, и первые замы... и пока Мустафа пытался остановить крушенье эротических своих видений, его чистая аранка нагнетала иные страсти, думая, что угождает Мустафе, ибо какой аранец не возрадуется, если при нем ругают эрма (как и эрм - аранца), а про тех, первых, - дань общему веянию.

- Чего ты молчишь?

- Зря ты это затеяла.

- Нет, не зря: самые древние - они и самые зловредные! И ничто их не берет: ни войны, ни погромы, ни наводнения... - Недавно разлились реки, думали потоп, тыщу лет такого не было. - Поделом эрмам все=таки досталось!

- Можно подумать, - не хватало еще спорить с женщиной, лежа рядом), что тебя лично кто-то из них обидел.

- Ревнуешь? Я бы!.. - вспыхнула, нехорошо запахло у нее изо рта.

- Ладно, успокойся... - И желание угасло.

Недавно поцапался Мустафа с одним типом в чайхане неподалеку от своего подполья (за одним столиком оказались) - почти в те же дни, как с той аранкой расстался. И оба - известный игролог и новоявленный, как потом узнал, лидер, множество их нынче, фамилию слышал, а портрета видеть не довелось (при д-ре Новом перестали вывешивать) - друг друга в лицо не знали.

Кажется, тот усомнился: действительно ли Мустафа - аранец.

- Разве не похож?

- Если честно, нет.

- А на кого?

- Ну... - тот заерзал=замялся, и Мустафа, привычный к таким вопросам, заметил, что когда приехал сюда учиться, то (глядя на его усы, сбрил их потом, Нора настояла - кололся очень) спрашивали:

- Вы гюр?

- Нет.

- Эрм?

- Снова не угадали.

- Так кто же?

- На Кафе, - я им, - еще аранцы живут... Нас тогда знали плохо.

- Зато теперь знает весь мир, как шашлычные здесь открыли.

- Про цветы еще скажите!

- А за цветы спасибо! - Ирония? Почувствовал, что собеседник сердится. - Впрочем, и за шашлычные тоже.

- Вы, очевидно, приняли меня за... - нейтральное бы слово! - масона?

- Да. - Надо отдать должное: покраснел (не все еще в нем потеряно).

Потом говорили про всякие анти и шовио, выйдя на нулевой цикл, с чего любая стройка начинается, будь дом или государство, - к тому, чье имя на устах, буквы вкривь и вкось (муми, ни одной собственной ткани): отыскалась частичка этой мути!

Сыплет именами, вычитывая, словно с листа (так приобрел популярность, в лидеры выбился), - сначала отцовскую линию, тут одна тьмутаракань лесная или степная, а потом материнскую - вот она, муть, меж скандами и шотлами, в третьем колене, ноль целых столько-то, и в ней, мол, дьявольский зуд рушить и казнить.

И о дальнем стратегическом умысле перемешать всех, и чтоб в каждом была эта муть: способные к адаптации, расширяют ареал, и потому особенно опасны для коренных этносов.

- Ну и что же? Вытравлять?

- Увы, упустили момент, надо бы сразу!

- Смерть помешала?

- Чья? - насторожился.

И тут Мустафа выпалил насчет показательной казни, которую готовил Самый:

- И где! На Горбатой площади!

Нить утерялась, а скулы-то у собеседника... - в каждом сидит, притаился в генах, скуластый тартар.

- От ваших, - заметил Мустафа, - умозаключений... э... как вас?

- Неважно! - огрызнулся тот.

- ... пахнет, будто шерсть на баране жгут.

- На костры намекаете? Печи?

- Можем и пофилософствовать. К примеру, о филиях и фобиях.

- Мы их пригрели, а они, неблагодарные, носы воротят (и никто, мол, эту антиномию не решается постичь).

- Многие филии частично объясняет теория КаэН, не находите?

Не знает! В Вышке потому что не учился - хромает в теории, эмоциями берет, хотя, на эмоциях - и КаэН.

- Именно это, - и расшифровал: Комплекс Неполноценности, - подвигает (по Адлеру) ко всякого рода акциям во имя... - Умолк.

- И все-таки, - угасает в собеседнике пыл, - надо прежде всего очиститься.

- Идея не нова, ее не раз отрабатывали.

- Презумпция доверия? - ввернул, перебив Мустафу.

- Ну да, не проще ли опереться на готовую мудрость, которая апробирована, и не только на словесном, кстати, уровне.

- Извините... - прервал Мустафу (неожиданно появился третий, кого ждал). - Сударь!..

- О! Кого вижу! - обрадовался тот, увидев Мустафу. - Дорогой мой учитель!.. - из игрантов, и расшифровал, представляя их друг другу: только что в глазах у собеседника был гнев, веки даже покраснели, не выспался будто, а тут разулыбался:

- Такая честь... - этикет, не более.

Игрант - особый: многие из бывших учеников нынче на ключевых коммербанковских ролях, и кое=где Мустафа представлен экспертом=специалистом в Президентском совете (за красивые глаза?), консультантом в Совете директоров (может, за цвет волос - то ли иссиня=черных, то ли серебристо=седых?)... - призван замысловатым стилизмом повысить рейтинг благотворительности в процессе, так сказать, фондирования, и легко на солнечной машинке, кнопками раз=раз, умножить, приплюсовать, вычесть... минимум вычетов! получить, какая за год сумма, вполне достаточная (кроме зарплаты, она символична) для безбедной (?) жизни.