Дипломная работа - [92]
Цвет кожи не помешал Соловейчику быть талантливым куплетистом, а ядрёный акцент и некоторая неправильность построения фраз только добавляли выступлению шарма.
– Не поверите, – перегнувшись через стол, сообщаю Надежде Константиновне, – но русский язык у него чистейший, немногим хуже, чем у тамбовского крестьянина или мещанина из Москвы! Несколько лет назад поступил в услужение одному из русских механиков при шахте, так поверите ли, в кратчайшие сроки не только африкаанс выучил, но и русский с английским!
– Вы серьёзно? – удивилась женщина, – Однако… богата же талантами земля Африканская!
В «Лукоморье» о политике мы не говорили, и только один из подвыпивших гостей, коверкая русский язык хуже Соловейчика, несколько испортил настроение Буршу, похвалив «Акцию» по устранение четы Романовых. Скривившись еле заметно, как от зубной боли, Ульянов ничего не ответил пьянчужке, а подоспевший хозяин поспешил увести того прочь.
Неприятное происшествие мы с дядей Гиляем «заговорили», причём я в основном развлекал Надежду Константиновну. Милая женщина…
… только вот у меня сложилось впечатление, что Владимир Ильич видит в ней скорее товарища по партии, очень уж она смущалась элементарным знакам внимания.
Ситуация с удавшимся покушением на Александра Михайловича и Ксению Александровну, мягко говоря, двусмысленная. Ульянов, несмотря на всю свою боевитость и удачное руководство Летним восстанием, сторонником индивидуального террора, равно как и террора вообще, никогда не был. Возможно…
А возможно и нет!
…обратись Савинков к нему с таким предложением, Бурш дал бы «добро» на операцию. Маловероятно, но всё же не исключено… ответить Романовым на парижское покушение всё ж таки было необходимо. Но женщину… пожалуй, всё-таки нет, Владимир Ильич несколько старомодно относится к терактам.
Савинков обыграл Ульянова методами совершенно шулерскими. Воспользовавшись тем, что в «Союзе Борьбы» и «РСДРП» его знали, считая товарищем, он организовал убийство Романовых так, будто его планировало ЦК РСДРП.
В итоге, Ульянов решительно отмежевался от Савинкова, но…
… осадочек остался. Некоторые его сторонники решили, что это такой Хитрый План, и теперь у РСДРП есть «как бы» нелегальное Боевое Крыло, от действий которого можно открещиваться. Другим понравилась решительность Бориса Викторовича, его бескомпромиссность и даже некоторая моральная нечистоплотность по отношению к товарищам по партии.
В общем, Савинков (как и Гершуни) ныне в фаворе среди радикальных революционеров, и пользуясь этим, создаёт Партию Радикальных Социал-демократов. В общем…
… всё очень непросто. Я даже предугадать не возьмусь, во что выльется противостояние терроризма государственного и терроризма революционного. Не теперь… не после Летнего восстания и колоссальной народной поддержки Революционного движения в Российской Империи и…
… Африке. Могу только уверенно сказать, что крови прольётся…
… море.
Эпилог
Сжав густую бороду в мосластом кулаке, Сниман жевал огромную дешёвую сигару, свирепо глядя на прикреплённую к стене огромную карту Индостана, испещрённую многочисленными пометками.
Окутываясь клубами вонючего дыма, генерал молчал, и тяжкое это молчание дымным покрывалом опустилось на стоящих позади него штабных офицеров и представителей разведки. Оглушительную тишину нарушил чей-то прерывистый выдох, и командующий дёрнул недовольно широким костлявым плечом. Тишина…
– Хм… – сигара переместилась из правого угла рта в левый, а голова генерала едва заметно склонилась набок.
– Риск! – скорее уловили, чем услышали собравшиеся в помещении офицеры, и снова молчание, ставшее вовсе уж тяжким, – Но…
Мозолистая рука, более привычная к поводьям и плугу, чем к страницам книг и штабным картам, ещё крепче сжала тронутую сединой бороду, и на суровом лице фотографически проявилось выражение мучительного выбора.
– Хм, Траванкор… – плечи главнокомандующего напряглись, как перед боем, и атмосфера стала невыносимо тяжкой, – ну допустим!
Офицеры обменялись беглыми взглядами, в которых смешалось облегчение и напряженное ожидание. Все они так или иначе поддерживают идеологию непрямого воздействия, и все – поставили свои карьеры на карту Индостана.
– Провокация в Траванкоре, хм… – кулак ещё крепче сжался на бороде и снова молчание.
– Храм Падманабхасвами… сколько, вы говорили, будет групп? – не оборачиваясь, спросил он.
– Порядка двадцати, – отозвался Суви, подходя к карте.
– Двадцать, хм… – Сниман повернулся в сторону Акселя Генриховича, – двадцать групп, у каждой из которых своя задача? Не слишком ли много фигур в этой шахматной партии?! А если что-то пойдёт не так, вскроется наше участие? Миллионы индусов пойдут в британскую армию, дабы отомстить святотатцам! Нам!
– Более половины из этих двадцати групп предлагается, участвовать в операции с завязанными глазами, – отозвался капитан, промокая выступивший от волнения пот большим клетчатым платком.
– Да, с завязанными глазами… – повторил немолодой эстляндец, с трудом собирая разбегающиеся мысли.
– Позвольте, Аксель Генрихович? – перехватил инициативу Пономарёнок у мужчины, явно чувствующего себя не слишком хорошо.
