Дипломатия Святослава - [23]

Таким образом, признав достоверными сведения и русского, и византийских источников о переговорах греков и руссов в 970 году, Б. Д. Греков не разъяснил смысла этих переговоров и не ответил на вопрос, чем же невыгодны были для руссов предложения Византии. Автор отметил, что во время военной кампании 970 года «соединенные силы болгар и греков заставили Святослава отказаться от его замыслов в отношении Болгарии»24. Тем самым Б. Д. Греков еще раз подчеркнул свою приверженность концепции, согласно которой Святослав воевал как с Болгарией, так и с Византией, хотя в другой своей работе Б. Д. Греков отметил, что часть болгар, враждебных Византия, вместе с венграми и печенегами встала на сторону Святослава25. Историк полагал, что договор 971 года «совсем иного типа, чем договоры Олега и Игоря»26. Какого же? Этого, к сожалению, автор не прояснил.

В начавшейся переоценке значения военно-политической деятельности Святослава важную роль сыграли труды крупнейшего советского востоковеда В. В. Бартольда. Анализируя походы Святослава на Восток, в одной из своих статей, опубликованной в 1940 году, он отметил, что «войны Святослава предпринимались уже пе для грабежа, как некогда войны норманнов и первые походы руссов за Каспий (наше несогласие с автором по этому вопросу мы изложили ранее. - А. С.), но для завоеваний». На основании изучения фактов, приводимых Ибн-Хаукалем, В. В. Бартольд пришел к выводу, что Святослав всем своим поведением демонстрировал намерение создать для края условия нормальной жизни, поэтому жители, напуганные поначалу нашествием, вскоре стали возвращаться на свои земли, к мирному труду. В. В. Бартольд полагал, что русский поход лишь краем задел буртасов и волжских болгар, поскольку и после русского удара известия о них как о жизнеспособных государственных образованиях продолжают встречаться в источниках, между тем как вскоре после разгрома Хазарского каганата это государство прекратило свое существование27.

Положения, выдвинутые В. В. Бартольдом, помогают представить военно-политическую деятельность Святослава в целом, определить ее общие цели и методы осуществления. Однако В. В. Бартольд провел, как мы видели, водораздел между прежними походами руссов на Восток и походами Святослава, а это, на наш взгляд, приводит к отрицанию преемственности древнерусской внешней политики на Востоке.

А. Ю. Якубовский, обращаясь к истории русских походов на Восток, отметил необычайно широкий регион их охвата. Автор вслед за В. В. Бартольдом и Б. Д. Грековым также согласился с тем, что руссы стремились упрочить свою власть на Нижнем Поволжье и Северном Кавказе, однако не смогли этого сделать, так как Святослав отправился на Дунай; кроме того, Нижнее Поволжье было далеко, в степях грозили печенеги, осуществить переселение славян в те края было трудно28.

Переоценку содержания внешней политики Святослава, предпринятую в 30-х годах Б. Д. Грековым, продолжил в середине 40-х годов М. Н. Тихомиров. Он показал общегосударственный характер этой политики, ее масштабность29. М. Н. Тихомиров впервые в историографии отметил связь походов Святослава с внутренним положением Болгарии и подчеркнул, что провизантийская политика болгарского двора была непопулярна в стране. Изложив, согласно данным Льва Дьякона, причины болгаро-византийского конфликта, М. Н. Тихомиров поддержал мнение болгарского историка В. Н. Златарского о том, что в основе посольства Калокира лежало стремление Византийской империи отвлечь Святослава от натиска в Причерноморье на Крым и Херсонес30.

Правда, автору неясно, какие предложения мог сделать Никифор руссам. М. Н. Тихомиров лишь предполагал, что Святослав претендовал на район дунайских гирл вплоть до Доростола с целью обеспечения русского торгового пути в Византию. Об этом говорит и выбор русским князем в качестве своей новой резиденции Переяславца, то есть Малого Преслава, расположенного в гирлах Дуная и являвшегося в то время значительным торговым центром. И Никифор Фока, видимо, согласился на то, чтобы отдать руссам этот район, но не всю Болгарию. М. Н. Тихомиров верно подметил стремление Византии укрепить через болгарский двор, и в первую очередь через царя Бориса, греческое влияние в Болгарии, но, сказав о начавшемся политическом распаде страны, одной из причин которого явилась борьба про- и антивизантийских группировок31, ученый не выявил связи внутриполитической борьбы в Болгарии с внешнеполитическими шагами Руси. Он посчитал, что во время второго нашествия руссов на Болгарию им поначалу противостояла вся страна, да и действия самого Святослава на этот раз были направлены «на завоевание всей Болгарии». Правда, М. Н. Тихомиров отметил, что второе появление Святослава на Дунае было тесно связано «с переменами в болгарской политике»32, но он ничего не говорит об их характере.

Однако, сопоставив известия византийских источников и обнаружив, что они содержат материал о совместных военных действиях против Византии руссов и болгар33, М. Н. Тихомиров пришел к выводу, что все, о чем пишут византийские хронисты, «мало напоминает варварское завоевание страны, приписываемое русским византийскими авторами». Основной удар по Болгарии нанесли позднее византийцы; Святослав же не ставил себе целью покорение страны, он хотел закрепить за собой лишь Добруджу и «вступил в союзные отношения с болгарским царем, обещав ему свою поддержку против греков, угрожавших независимости Болгарии и несколько времени позже осуществивших свою угрозу»34.