«Дипломат» с секретом - [4]

Проблема, как «снять» Козленка, решалась настолько просто, что лучше и не придумать: в вагоне появились два ревизора. Почему бы не попросить их проверить билеты у дяди и его племянника. Последнего надо «снять» с поезда в Славянске. Основания есть: он едет по детскому билету, тогда как ему пошел восемнадцатый год.

Ревизоры отнеслись к нашей просьбе с пониманием.

Мы прошли в десятый вагон и стали издали наблюдать за ходом проверки билетов. Когда ревизоры зашли в купе, в котором находились наши «пассажиры», один из них спросил, кто едет по детскому билету.

— Мой племянник, — не моргнув глазом, ответил дядя.

— Сколько же лет этому дитятке?

Дядя без особого желания извлек из кармана бумажник, вытащил из него паспорт и протянул ревизору.

— Как вам не стыдно, парню скоро стукнет восемнадцать, а вы ему детский берете. Платите штраф и доплатите стоимость полного билета.

Денег у дяди не оказалось, и ревизор объявил, что он высадит племянника на станции Славянск. С этого момента мы глаз не спускали с Козленка.

В отведенной нам комнате линейного отдела милиции станции Славянск, чтобы не терять времени, пока придет наша машина, мы решили побеседовать с Афанасьевым. Начали с выяснения личности. Попросили назвать себя.

— Славкой зовут, — неспокойным тоном ответил допрашиваемый. — А по отцу Петрович.

— Сколько ж тебе лет, Слава?

— Восемнадцатый пошел.

— Значит, родился в тридцать девятом году, а в каком месяце?

— Пятнадцатого января.

— Где родился?

— В Курской области, село Выгорное.

— А в Дзержинске когда оказался?

— Сразу после войны. Отец к нам не вернулся, уехал в Приморский край, мы переехали сюда к родственникам. С тех пор и живем...

— Слава, ты уже несколько лет не работаешь. Как можно так жить? Остался недоучкой — едва закончил три класса, а твои сверстники уже в десятый перешли.

— На работу не берут малолеток. Живу на иждивении матери, отец присылает алименты. А учиться не захотел, не шло в голову.

— Слава, ты не догадываешься, почему тебя «сняли» с поезда?

— Ну, наверное, из-за детского билета. Пожадничал дядька...

— Может, другая есть причина?

— Не знаю.

— А если хорошо подумать?

— Чего вы ко мне пристали? Отпустите домой, я жрать хочу.

— Успокойся. Приедем в Дзержинск, там и покормим. Ты только назови своих закадычных друзей, с которыми был на днях в Щербиновке.

— У меня много друзей, а в Щербиновке я не был. Давно уже не был.

— Ты назови тех двоих...

Афанасьев бросил на меня недовольный взгляд, а затем зыркнул на Щеглова и огрызнулся:

— Нигде я не был, отстаньте от меня!

Не надо быть большим психологом, чтобы понять внутреннее состояние парня. Его маленькие глазенки быстро забегали по сторонам, на детском лице вспыхнул румянец.

— Слава, ты опять ничего не понял. Здесь ты не по случаю детского билета — есть более серьезная причина. Зря изворачиваешься. Назови своих закадычных друзей, признайся, когда был с ними в Щербиновке.

Время нас поторапливало, и я напомнил Славке, что его молчание ему и навредит.

Афанасьев вдруг выпрямился, почему-то прижался к спинке стула и, крепко уцепившись обеими руками за сидение, заговорил:

— Я давно мечтал заиметь золотые часы. В карты не удалось выиграть. Тогда решил украсть в магазине. Двадцать пятого июля встретился с Мазуром и Ерошенко, намекнул: мол, можно запросто взять в одном магазине золотые часики для каждого. Они навалились с вопросами: где, когда? Я рассказал... В этот же день я с Мазуром поехал в Щербиновку, разведал, как лучше залезть в магазин, и, вернувшись в город, условился встретиться на площади через два дня в восемь часов вечера. Мазур это должен был передать Ерошенко. — Афанасьев перевел дыхание, почесал вспотевший лоб. — В назначенный день, примерно в девять часов вечера, мы отправились в Щербиновку. Я прихватил с собой топор и нож. Топор отдал на площади Ерошенко, а нож оставил себе. Было темно, шел дождь. Подошли к магазину, Ерошенко стал отковыривать замазку на одном из окон, а я принялся ломать раму. Мазур стоял на стреме. В это время открылась дверь конторы и из нее вышел сторож. На него сразу же набросились Мазур и Ерошенко. Втолкнули в веранду и стали избивать. Но старик сопротивлялся...

Афанасьев умолк, опустил голову.

— Что с тобой? — поинтересовался я. И тут же: — А кто ударил сторожа топором?

— Когда я услышал возню в веранде, подскочил к ребятам и... Он упал на пол. Я быстро снял со сторожа пояс и связал ему руки. В это время Ерошенко и Мазур поочередно стали наносить удары ножом. Когда старик был мертв, я залез в магазин и принялся подавать оттуда Ерошенко разные промтовары — материю, платья, кофты, фуражки... Потом вылез и обнаружил, что часов не оказалось. И я полез обратно. Но часов не было. Мазур во время ограбления находился в веранде при убитом стороже. Туда же занесли и похищенные товары. Разделив добычу на три равные части, мы вышли из конторы. Мазур по пути разбил окно, чтобы уничтожить следы. С собой мы прихватили и берданку сторожа. Домой пошли степью. В старом терриконе шахты мы спрятали вещи, берданку, после чего разошлись по домам.

— Слава, а почему вы не забрали все товары, ведь там оставалось много ценных вещей?