Динина любовь - [6]
Некоторое время Дина сидела, до боли выпрямив спину, не в силах пошевелиться, не в силах уместить в себе случившееся. Она всматривалась в темноту вечернего окна, ничему не хотела верить и зачем-то упрямо, самозабвенно ждала, что он передумает. Что он все же передумает и вернется к ней.
Потом она стала одеваться, закусив губы, чтобы уголки рта не дрожали. А еще она улавливала слезинки в уголках глаз, чтобы никто не увидел, как она плачет. Вытаскивая из сумки изумрудный платок, она замерла. С каким-то новым, неведомым стыдом застыла. Достала из внутреннего кармашка маленькую синюю варежку. В тусклом свете убаюкивающих лампочек ресторана синее сердечко лежало у нее на ладони. Сейчас оно не казалось таким уж обнадеживающим, таким уж сильным. Оно будто утратило тепло и снова стало лишь маленькой детской варежкой, нечаянно найденной в парке. Быть может, на самом деле это и было кротким предостережением святых, желавших оградить Дину от безбрежной боли, в которой она сейчас только-только начинала барахтаться и задыхаться. Она кротко положила синюю детскую варежку на столик, рядом с его смятыми деньгами за нетронутый кофе. Она оставила варежку кому-то другому, более удачливому, как маленький шанс, как надежду. Укуталась в изумрудный платок, натянула капюшон, чтобы никто не видел, как дрожат ее губы. И поскорее вырвалась в темноту позднего вечера, чтобы затеряться и скрыться за снегопадом от нечаянных взглядов.
Три дня Дина лежала, свернувшись в клубок, как изувеченная кошка. Натянув на голову капюшон кофты, с головы до ног укрывшись негреющим сиреневым покрывалом. Она почти исчезла, растворилась в мутном небе окраины, изредка ощущая безжалостные уколы стеклянного кинжала, будто кто-то продолжал проталкивать его все глубже среди сердечных артерий, крови и остывающих мышц. Три дня Дина была только болью, которая растеклась по ее левой лопатке, по ее левой руке, заполняя и подменяя собой все вокруг.
На четвертый день она все-таки заставила себя прошлепать на кухню. Мутно, медленно, подневольно готовила утренний кофе в почужевшей, незнакомой турке. Через силу прихлебывая одинокий обжигающий кофе за кухонным столом, она сложила руки перед собой, как прилежная ученица, сдавшая экзамен. И тут же признала, что проиграла свою любовь. Что неверно прочитала все знаки, что ошибочно истолковала все предостережения святых, на самом деле посланные, чтобы предупредить, чтобы защитить ее от боли. Знаки, которые она предпочла понимать легкомысленно. Поверхностно. И бездарно. Признав это, Дина задохнулась, чувствуя в самом центре груди серую, ртутную, оформившуюся невозможность. Как будто там медленно расцветала пепельная роза с горьким дурманящим ароматом.
Она не помнила, чем был занят этот ее день. Вполне возможно, она часами опустошенно слонялась по комнатам, перекладывая незнакомые, отдалившиеся и совершенно чужие ей вещи. А еще она теперь старательно избегала смотреть на небо.
Вечером, в супермаркете, в третий раз застыв возле холодильника с йогуртами, Дина окончательно признала, что несостоявшаяся, несчастная, недорисованная любовь, истязающая ее своей невозможностью, на самом-то деле не что иное, как убедительное и жестокое доказательство смерти. Теперь она была уверена, что каждая из проигранных ею любовей – всего лишь знак смерти, тайный и печальный ее предвестник. Который напоминал, что наперекор написанному в книгах, люди боятся любви, люди бегут от нее, люди заслоняются выдуманными и тщательно изготовленными щитами. Здесь, в своей единственной жизни, многим проще и понятнее иметь дело с пошловатым и утихомиренным. С разумным и бытовым. С просчитанным и уместным. Потому что любовь как ничто другое обостряет и обрисовывает неизбежность смерти.
С третьей попытки, через силу сосредоточившись, Дина все же сумела выбрать пластиковую упаковку безвкусной, тепличной клубники и баллон низкокалорийных сливок. В просветлевшей пасмурности предвечернего города из глубины неба Дине вдогонку бежали святые в пурпурных накидках, в лазурных покрывалах, в сиянии и серебре, точь-в-точь как на фресках Сикстинской капеллы. Могучие, сумевшие вынести свою незаслуженную, нестерпимую боль. Все преодолевшие. Строгие и милостивые святые Страшного суда. Они что-то кричали Дине вослед, что-то пели ей одной из темнеющего зимнего неба окраины. Но она не слышала их песен, не чувствовала могучего, окрыленного бега у себя за спиной. Дина смотрела под ноги, на заледенелый, усыпанный снегом асфальт. Теперь она стала лишь тенью, чьим-то мимолетным, завершившимся прошлым. Брела сквозь сумерки, среди анемичных многоэтажек и горбатых пятиэтажек, совершенно неотличимых от небытия. А еще ей казалось, что сегодня она смогла бы, она бы решилась распахнуть балконную дверь у него на кухне, шагнуть на площадку, нависающую над городом, не ограниченную ни парапетом, ни бордюром, ни перилами. Сегодня она бы сумела встать посреди маленького и страшного трамплина, запрокинув голову, зажмурив глаза. Чтобы слушать шум, гомон и гудки города. Чтобы чувствовать свое одиночество и край пропасти каждой клеточкой тела. До головокружения, до дрожи, до бесконечности…
Зимним вечером обычный тридцатилетний парень Митя Ниточкин отправился на Чистые пруды. Он – мечтательный невидимка алчного мегаполиса. Новый год принес все самое худшее: с работы уволили, любимая девушка ушла и требует в кратчайшие сроки покинуть квартиру, и будущая жизнь затянута густым туманом. Именно в этот момент его заметили. Полоумный старичок, который утверждает, что умеет управлять погодой.Но так ли он безумен, как кажется на первый взгляд? А вдруг за личиной чудака скрывается могущественный колдун, который поможет Мите найти место в жизни?
Рассказы получились непростые: местами очень смешные, потому что кошки в доме (ладно, и собаки) - это большая радость. Но каждому зверю отпущен свой срок, однажды он умирает, и тогда нам, людям, очень больно. Потому что неважно, кому ты отдаешь свое сердце - человеку, коту, собаке - утрата есть утрата. Я хотела бы посвятить эту книгу всем котам (ладно, и собакам), которых мы любили. Они прошли по нашим сердцам на мягких лапах и отправились в край счастливой охоты резвиться среди полевок и птиц. А мы остались здесь, чтобы однажды снова открыть дверь и впустить в дом еще одного кота (ладно, или собаку), потому что без них - разве это жизнь?Марта Кетро.
Хрупкая девушка Инка борется с серыми буднями в шумном и пыльном мегаполисе. Все, что попадает в ее поле зрения, испытывает чудесное превращение, становится ярким и волшебным. Она тайком изучает карту звездного неба и свистит в ракушку-амулет. И на ее зов появляется загадочный перуанец – шаман Уаскаро.Роман пропитан ароматами кофе и мате, озарен перуанским солнцем, оплетен травами и цветами, пронизан мифологией инков, их ярким, богатым мировосприятием, преображающим московскую действительность. Эта книга о волшебной, озаренной солнцем Москве подарит надежду на встречу с мечтой, укажет путь по знакам и снам и поможет поверить, что все в нашей жизни не случайно…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Хорошие и плохие мысли», «В ловушке», «Птицы города» – повести, написанные в 1996 – 1999. Движение по туннелям метро, по переулкам и улицам города, сквозь мозаику лиц, мыслей, ассоциаций и зачарованный взгляд в небо, усеянное стежками птиц. Это циклы коротких новелл, зарисовок, этюдов о счастливой и неразделенной любви, о молодежной тусовке, о Москве конца 90-х. Сюжеты о взрослении юных душ пронизаны образами тревожного времени. Реализм черно-белых фотографий перерастает в стремление прочувствовать мир по ту сторону окон и себя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
«– Моя мама и красивая, и умная, и успешная. У нее было столько возможностей выйти замуж во второй раз! Но она этого не сделала, понимаешь, не сделала! Она не хотела, чтобы кто-нибудь, не дай бог, меня обидел. Моя мама из-за меня принесла свою жизнь в жертву, а я…Дарина посмотрела на сидящего напротив мужа и опустила голову. Антон кивнул и взял ее за руку, но Дарина тут же руку высвободила…».
«В перерыве между операциями заведующая акушерским отделением Первого родильного дома Мария Петровна Арсеньева зашла в ординаторскую. Она стояла у стола и просматривала медицинские карты, когда ее мобильный телефон зазвонил.– Здравствуй, Маша! – сказал мужской голос.Мария мгновенно узнала этот голос и не то что вздрогнула – содрогнулась. И как подкошенная, рухнула в кресло. Сердце бешено колотилось. Это был голос с того света. Человек, с которым она сейчас говорила – Георгий Качарава, – погиб двадцать два года назад…».
«Мамаша с коляской неспешно и гордо прошествовала на зеленый сигнал светофора и нарочито замедлилась, пристраивая коляску на поребрик.Вы замечали, как ходят беременные бабы? Как утки, только что не крякают. Полные сознания своей значимости, переваливаются с ноги на ногу. Кучкуются в скверах, а еще хуже – у пешеходных переходов. Пойдут – не пойдут, попробуй, разбери. Те, что с колясками, опасливо вытягивают головы, а эти как на параде – выпятили круглое достояние и пошли гордо, из какого-то своего иного мира снисходительно глядя на другую половину человечества – небеременную, второсортную…».
«Вера не стала звать непрошеную гостью в дом, а повела ее на берег озера. Зная о пристрастии жены к воде, Аркадий выстроил там красивую, хоть и несколько вычурную беседку, но Вера предпочитала сидеть на старой иве, гладить шершавую, нагретую за день солнцем кору и думать, как, наверное, неудобно так вот нависать над озерной гладью.Незаметно опустились тихие июньские сумерки, и темная вода лежала неподвижно, отражая, будто в зеркале, небо и старые дубы с еще не окрепшей листвой на узловатых ветках…».