Династия Рейкхеллов - [169]

Чарльз довольно долго говорил о работе Джонатана на верфи, подробно рассказав о новых клиперах, которые тот строит.

— Он уделяет все свое время работе, — сказал Чарльз совершенно искренне. — Даже по воскресным дням ходит в контору после церкви. Он идет на верфь рано утром с отцом и возвращается домой поесть только поздно вечером.

— Он здоров и счастлив? — спросила Лайцзе-лу.

— Он здоров, — прямо ответил Чарльз, — но он никогда не будет счастлив, пока вас нет рядом с ним. — Это тоже было правдой. Он решил, что ни при каких обстоятельствах он даже намекнуть не может на трагические обстоятельства в жизни его кузена или на то, что у него теперь есть сын. Только сам Джонатан мог сказать об этом Лайцзе-лу.

Пока он говорил, девушка теребила золотое кольцо, надетое на четвертый палец правой руки.

Чарльз, увидев этот жест, еще раз осознал со всей остротой, что ему необходимо быть начеку каждую минуту пребывания здесь. Если Лайцзе-лу узнала бы правду о положении Джонатана, она была бы вне себя от горя, но только сам Джонатан мог рассказать ей правду.

Обед был одним из самых вкусных, которые когда-либо приходилось пробовать Чарльзу. Он мог узнать только лишь некоторые из множества блюд, и до этой минуты ему даже не приходило в голову, как он соскучился по китайской кухне. Несмотря на все его волнения, аппетит у него был прекрасный.

Больше всего он опасался вопроса о девушке, с которой Джонатан был обручен, не представляя, что можно ответить. Он не мог сказать, что рождение сына и наследника Рейкхеллов обязало его жениться на ней, и в то же время ему не хотелось лгать. Несомненно, Лайцзе-лу хотелось узнать о Луизе, но ее чувство деликатности не позволило спрашивать о ком-либо, кроме Джонатана, и Чарльз почувствовал большое облегчение, когда понял это.

Сун Чжао выглядел постаревшим и очень уставшим, и глубокие морщины в уголках глаз и рта говорили о том, что он живет в огромном напряжении. Мисс Сара совсем не изменилась, разве что волосы чуть-чуть поседели, но она была столь же неукротимой и резкой и высказывалась тогда, когда считала нужным. Лайцзе-лу, вопросы которой со всей очевидностью говорили о том, что она глубоко любит Джонатана, вся светилась изнутри этой любовью, и была как никогда прекрасна. Нет объяснения тому, почему жизнь внезапно преподносит людям такие жестокие испытания.

Подробно рассказав о работе и жизни Джонатана, Чарльз, наконец, затронул вопрос, поднятый сэром Уильямом Эликзандером.

— Насколько я понимаю, здесь резко усилились настроения против иностранцев.

— Как это ни печально, это так, — признал Чжао. — Это распространилось на все слои общества, включая и образованных чиновников, которые уж должны соображать.

— Чем вы это объясните, сэр?

Китайский купец пожал плечами, ничего не сказав.

Лайцзе-лу опустила глаза и тоже замолчала, слышно было лишь постукивание палочек о тарелку.

А вот Сара Эплгейт отказалась быть дипломатичной.

— Это все этот Лин Цзи-сюй, — горячо воскликнула она. — Новый наместник, если вы еще не осведомлены, молодой человек. Чжао и его друзья все время говорят мне, что он прекрасный администратор и человек высоких принципов, но нет никаких сомнений, что именно он виноват в этих настроениях. В своих высказываниях он неизменно допускает отвратительные слова в адрес чужеземцев, что еще сильнее разжигает предубеждение, которое и так уже существует здесь.

— Мое мнение таково, и я уже говорила тебе об этом, Сара, что его превосходительство выступает не против всех иностранцев и не против того хорошего, что имеется в их цивилизации.

— Тогда почему он не может удержаться от нападок на нас? — резко возразила Сара.

Чжао какую-то секунду колебался, затем вновь пожал плечами.

— Это отношение может вызвать серьезные проблемы? — поинтересовался Чарльз.

— Это зависит от того, насколько ухудшится отношение к иностранцам и как отреагируют правительства западных стран, — заявил торговец.

Чарльз понял, что этот ответ ничего не значит.

— Вы полагаете, что может пострадать наша взаимовыгодная торговля?

Здесь отношение Чжао сразу переменилось, и он твердо сказал:

— Заверяю вас, что я делаю и буду продолжать делать все для того, чтобы наша внешняя торговля не прекратилась и не уменьшилась. Напротив, она должна и дальше расти. Прекращение обмена продуктами и товарами станет ударом для Запада и катастрофой для нас.

— Я лишь знаю, что война поставит меня в безвыходное положение, — сказала Сара. — Даже сейчас я не: осмеливаюсь покинуть дом, не закрыв бамбуковые занавески моего паланкина, и мне это не нравится. Я лишь надеюсь и молюсь, чтобы Джонатан успел вернуться сюда и жениться на Лайцзе-лу до начала войны. Джонатан, может, и не знает этого, но он и меня заберет в Новую Англию.

Чарльз не смог вымолвить ни слова, ведь невозможно было сказать ей, что этому плану не суждено осуществиться никогда.

— Если хотите, я приготовлю для вас каюту на «Элизабет», когда корабль прибудет сюда через несколько дней.

— На «Элизабет»? — переспросила Лайцзе-лу.

— Самый последний клипер, который Джонатан построил для меня. Я назвал его в честь моей маленькой приемной сестры.