Династия - [183]

— Продолжай же.

— Мы поспешили на дорогу, ведущую в Лейсестер, но через некоторое время я почувствовал, как слабею от полученной раны. Я не мог поспевать за остальными, поэтому вышел на обочину. Услышав, что приближаются солдаты, я спрятался в придорожном рве. Показался валлиец, на голове у него красовалась корона нашего милорда. Пусть Господь поразит нашего врага в самое сердце, потому что это сердце предателя. С ним были его солдаты — валлийцы и французы. Они сыпали проклятия и богохульствовали, насмехаясь над нашим королем, скаля зубы, пусть их поразит кара небесная…

— Тише. Дитя мое, перестань проклинать их. Помни… — Она не могла заставить себя закончить фразу. — Помни, кто пал в этом бою.

Юноша жадно вдохнул. Его трясло.

— О моя добрая госпожа, — прошептал он, — если бы вы слышали, как он кричал, когда они убивали его. Я не смогу забыть это крик до конца дней своих, ни во сне, ни наяву. А потом эти грязные оборванцы, эти шакалы обнажили тело короля, не оставив даже клочка ткани, чтобы прикрыть его чресла. Они бросили его поперек пони, как забитого на охоте оленя. Они страшно насмехались над покойным, пока ехали, и называли его преступником и каторжником.

Слушателей охватил ужас.

— Коронованного монарха!.. — выкрикнул Эдуард надломленным голосом.

— Как они посмели… — Сесилия раскачивалась из стороны в сторону, как женщина, переживающая схватки.

Элеонора закусила губы от боли, и на них выступила кровь.

— Ересь, богохульство, — с ужасом прошептала Элеонора, широко раскрыв глаза. Она перекрестилась. — О Боже милосердный, что же теперь будет с нами, если такой пес пришел к власти? Бог мой, неужели мы все теперь погибнем, если подобное ничтожество может надругаться над самим королем? О Ричард, Ричард…

— Они прошли совсем близко от меня, — продолжил свой рассказа юноша, — но я уже не боялся, что они обнаружат меня. Смерть была мне милее, когда я увидел своего господина, на теле которого было больше ран, чем пальцев на руках. Каждый полученный им удар отзывался одним и тем же словом: «Измена!» Его вид вызывал желание мести в сердце каждого благородного мужа. — Он снова начал рыдать.

— Остановись, больше не говори ни слова! — воскликнул Эдуард, опасавшийся за рассудок женщин, слушавших такой страшный рассказ. — Тебе надо отдохнуть.

— Мне хочется выплакаться, — сказала Элеонора. — Сотни лет траура и стенаний не смогут в полной мере воздать должное злодеяниям дня сегодняшнего. Наш благородный король умер, а подлый валлиец, рожденный от гнилого корня, примерил его корону. Кто знает, какие преступления нам придется увидеть завтра.

Позже Морланды, которые не смогли принять участия в битве, будут чувствовать, что из-за предательского поведения Нортумберленда они опоздали и не выполнили своего долга перед господином, который ждал их и рассчитывал на их поддержку. Позже будет сделана памятная запись в анналах истории города Йорка: «В этот день наш доблестный король Ричард был подло предан и убит, о чем весь город глубоко скорбит».

На следующее утро оруженосец собрался в путь.

— Куда ты отправишься теперь? — спросил его Нэд.

— На свою родину. Затем… Я не знаю. Сейчас мой король — это милорд Линкольн. Я буду ждать, когда он призовет нас всех под свои знамена.

Нэд покачал головой.

— Если он не скрылся, то валлиец уже схватил его и приказал убить. Его главной целью сейчас будет двор в Шериф Хаттоне, потому что там находились все основные претенденты на королевский трон. Валлиец никого не пощадит, чтобы быть уверенным в своем завтрашнем дне. Линкольн, Уорвик, даже сыновья Эдуарда станут для него теперь живым кошмаром. Он не успокоится, пока не убьет их всех.

— Если так, то я перейду границу и дождусь своего часа, — ответил юноша. — Но одно знаю точно: я должен отомстить Нортумберленду. Как только окончилась битва, он подошел к валлийцу и преклонил перед ним колени. Да будет проклята его жизнь до скончания века. Даже если мне придется ждать вечность, то и тогда я не забуду, что должен отплатить гордецу Пэрси!

— Если этому суждено сбыться, то пусть Бог пребудет с тобой. Я на твоей стороне. Как мне хотелось бы поменяться местами с тобой или даже с моим бедным братом! — воскликнул Нэд.

— Вашей вины в том не было, — ответил парень. — До свидания!

— До свидания! Пусть Господь уберет все препятствия на твоем пути, а дорога твоя будет быстрой и гладкой.

Глава двадцать восьмая

Генри Тидр, или Тюдор, как он на том настаивал, вошел в Лондон в сентябре. Здесь он вскоре принял придворных из Шериф Хаттона, распустив армию после окончания сражения. Среди захваченных были Уорвик, Джон Глостер, милорд Бастард и его брат, Маргарет Солсбери, принцесса Елизавета и принцесса Сесиль, младшие братья Линкольна. Самому Линкольну удалось пересечь море и присоединиться к своей тете Маргарет Бургундской. Принцесс определили ко двору Генриха, а наследников трона поместили в Тауэр. Генрих намерен был решить, что с ними делать, но позже.

Он короновался тридцатого октября. На церемонию явились лишь некоторые из приглашенных. Третьего ноября Генрих созвал парламент, чтобы принять акт о своем королевском статусе по праву победителя в сражении при Босворте. Парламент принял две важные поправки. В первой король Ричард и двадцать восемь пэров объявлялись изменниками, а их поместья подлежали конфискации в пользу королевского казначейства. Это делалось на основании того, что Генрих объявлялся королем еще за день до сражения при Босворте. Таким образом, все, кто принимал участие в памятной битве не на стороне короля, автоматически становились государственными изменниками. В парламенте и на улицах Лондона поднялся страшный шум по этому поводу, а некоторые даже позволили себе публично высказываться против подобного беззакония, ибо отныне ничто не гарантировало человеку безопасности.