Динь-Динь и полоса невезения - [3]
Стараясь не разреветься, Динь вылетела на полянку. Она старалась припомнить все свои перемещения во время игры, но вскоре оставила эту затею и принялась тщательно, дюйм за дюймом, обыскивать поляну. Она раздвигала лепестки цветов. Она заглядывала в кроличьи норы. Она смотрела во всех возможных местах и даже там, куда молоток уж точно никак не мог попасть.
Она всё искала, а солнце тем временем зависло в красном мареве над горизонтом, а потом и вовсе исчезло. В небе возник тонкий серп месяца. Ночь была такой тёмной, что даже если бы Динь пролетала прямо над молотком, она бы его не заметила. Но дело в том, что молотка-то на полянке давно уже не было! Много часов назад его блеск привлёк ворону, и та утащила его в своё гнездо.
Когда трава отяжелела от росы, Динь наконец отказалась от поисков и направилась к Дереву-Дому. По щекам её заструились горькие слёзы, но фея утёрла их. «Что же я теперь буду делать без своего молоточка...» — сокрушалась Динь. Это ведь был самый важный её инструмент. Она вспомнила о котелке, ожидающем её в мастерской, и слёзы хлынули с новой силой.
Казалось бы, что тут сложного: всегда можно достать новый молоток. Но нет! В стране фей вещей было как раз ровно столько, сколько нужно: не больше и не меньше. Чтобы сделать молоток, феям- кузнецам понадобится железо. А для этого феям- шахтёрам придётся добывать руду. Поскольку их работа была очень трудна, они спускались в шахты всего раз в месяц, в полнолуние. Динь поглядела на тоненький месяц. Следующего полнолуния ещё ждать и ждать.
Для феи починки провести несколько дней без работы, без своих любимых сковородок и кастрюлек,
— всё равно что не спать. От одной мысли об этом у Динь на душе становилось невыносимо тяжело.
Но плакала она не только поэтому. У Динь был секрет — ещё один, запасной, молоточек. Но он остался в тайном логове Питера Пэна — фея как-то раз его там забыла, а вернуться не решилась...
Динь направилась обратно к Дереву-Дому, но она была слишком расстроена, чтобы вернуться к себе в комнату и лечь спать. Вместо этого фея взлетела повыше и уселась на одну из верхних веток. Она глядела на звёзды и размышляла, что же ей теперь делать.
Динь думала о Питере Пэне: о его всклокоченных рыжих волосах, курносом веснушчатом носе, о его глазах, излучавших радость, когда он смеялся! Она вспоминала тот день, когда они с Питером отправились на пляж — кидаться камушками в воду. Один камушек случайно вскользь угодил по хвосту русалки. Русалка в ответ состроила такую уморительно свирепую гримасу, что Динь и Питер по дороге домой так и покатывались со смеху.
У феи защемило сердце. В последнее время она старалась вообще не вспоминать про Питера. С тех пор, как он притащил в Нетландию эту девчонку, Венди, Динь с Питером почти не разговаривали.
«Нет, — решила Динь. — Я не могу пойти к Питеру за запасным молотком, мне будет слишком грустно! Обойдусь и так! В конце концов, что такое молоток? Всего лишь инструмент, и далеко не самый важный».
В ту ночь Динь-Динь плохо спала и пробудилась раньше других фей. Как только небо окрасилось первыми рассветными лучами, она выскользнула из Дерева-Дома и полетела к пляжу.
Там, в глубине лагуны, находилась маленькая пещерка, попасть в которую можно было только во время отлива. Пол пещеры покрывала отполированная волнами галька. Здесь Питер обычно набирал камушки, чтобы бросать в воду, вспомнила Динь.
Фея осторожно пробиралась среди камней. Многие из них оказались величиной с её голову, гладкие и блестящие от ещё не высохшей морской воды.
Наконец Динь выбрала красноватый камень, размером и формой напоминавший семечко подсолнуха. Она подбросила его в воздух, а потом поймала.
— Кажется, подойдёт, — зазвучал под гулкими сводами голос феи.
«Подойдёт, подойдёт...» — ответило ей эхо.
Наступало время прилива, и в пещеру стали вкатываться первые волны. Динь вылетела наружу, сжимая камушек в руке. Вернувшись в свою мастерскую, фея приложила камень плоской стороной к веточке и примотала его железной проволокой. Немножко фейской пыльцы, и проволока затянулась, а камень будто прирос к древесине. Динь подняла свой самодельный молоточек и осмотрела его.
— Хм, неплохо, — сказала она, стараясь не терять оптимизма.
Фея набрала в грудь побольше воздуха и принялась стучать по медному котелку.
Лязг! Лязг! Лязг! Жуткий звук отдавался эхом, наполняя всю мастерскую. Динь сморщилась. От каждого удара котелок ходил ходуном.
— Ой, прошу прощения! — прошептала Динь котелку и попыталась стучать полегче.
Работа отняла уйму времени. Каменный молоток, прикасаясь к меди, оставлял маленькую зазубринку. Постепенно смятая сторона котелка распрямилась, но его поверхность, прежде гладкая и сверкающая, теперь была усыпана кучей крохотных точечек-углублений — будто корка грейпфрута.
Динь еле сдерживала слёзы. «Ничего не выходит! — думала она. — Этот камень только всё портит!»
Динь в последний раз занесла молоток для удара, но тут, словно в подтверждение её слов, камушек соскочил с рукоятки и с шумом приземлился на горку обрезков жести.
Внезапно дверь отворилась, и в мастерскую ворвалась фея в тоненьком платьице с яркими синезелёными узорами. Щёки её разрумянились, рыжие кудряшки торчали во все стороны, а на руках синели пятна от ягодного сока. Вид у неё был такой, будто кто-то нарочно разрисовал её во все цвета радуги. Это была Фиалка, фея-красильщица, хозяйка котелка.
