Дилетант - [3]

Фамилию Майская Маша придумала сама, в качестве псевдонима («Мой ксюндоминт», — шептала она с придыханием, опуская глаза и мило смущаясь), маскировавшего непритязательное наименование «Понты-кина». Аромат яблоневого цвета, дуновение влажного весеннего ветра, волнение юности, предчувствие любви и ожидание радостных перемен слышала Маша в своем «ксюндоминте». «Я Маша Майская, — говорила она, протягивая собеседнику, обычно мужчине, руку для знакомства и пристально изучая его беспокойным, как морская волна, светло-зеленым взглядом. — Я работаю в газете „М-Репортер“ и умру от разочарования прямо на коврике в вашем кабинете, если вы не дадите мне интервью».

Интервью давали охотно. Но потом иногда герои Машиных статей отправлялись в суд из-за несогласия с некоторыми формулировками и выражениями. Парадокс заключался в несоответствии Машиной внешности ее интеллектуальным способностям и врожденной вредности. Взгляд собеседника отдыхал на Машиных формах, ее детская улыбка и светлая челка не таили опасности и подвоха, приглашая визави расслабиться, забыть о проблемах и выложить журналистке-чаровнице всю подноготную. Многие так и делали, а потом с возмущением названивали редактору Гилерману, требуя унять наглую девицу и напечатать опровержение. Аркадий обеими руками поддерживал заявления, что девица наглая, но печатал опровержения только по решению суда.

Взмокшая Мария бросила на стол бумаги и две дискеты, развалилась в кресле, заставив себя все-таки забросить ногу на ногу (ноги тут же неприятно прилипли друг к другу), чтобы не выбивать начальника из рабочей колеи, и замерла до того момента, когда кондиционер охладит ее разгоряченное июньским неподвижным зноем тело и она вновь обретет способность двигаться.

— Налить воды? — ласково спросил по-еврейски заботливый Аркаша. Уморилась, ласточка? Неужели на улице так жарко?

Он с недоверием глянул в окно и пошевелил плечами. Ему было даже вроде бы и холодно.

— Так, Мария Понтыкина, едешь в Шлимовск, — сказал Гилерман. — Это на Южном Урале.

— Ни хрена себе, — вяло возмутилась Маша. — А в Гвинею-Бисау не надо?

— Там выбирают мэра, — продолжал редактор. — Будешь освещать.

— Вот еще. Какой Шлимовск к черту! У меня и в Москве работы хватает; Почему я?

— Потому что ты. Предвыборная агитация уже началась, шесть кандидатов, включая действующего мэра, — полный джентльменский набор: и бизнесмен, и директор завода, и представитель местной интеллигенции, а также коммунист и бесноватый полковник, возглавляющий шлимовское отделение «Союза русских патриотов», молодчики которого едва не изнасиловали тебя месяц назад на митинге.

— Это они тебя чуть не изнасиловали, — кисло заметила Маша. — А меня пытались пригласить в ресторан.

— В общем, двигай.

— Ты что, Аркаша, все-таки серьезно? — не поверила Маша. — И вправду собрался отправить меня на Урал? Зачем? За что?

Маша сменила позу и потянулась за бутылкой минералки. У Гилермана дрогнула челюсть.

— И дался тебе этот разнесчастный Шлимовск, — продолжала ныть Мария, ну, выборы, ну и что? Да я тебе в радиусе пяти километров от нашего здания таких сенсаций накопаю — закачаешься! Пожалуйста, Аркаша, не используй свое служебное положение для совершения подлости, представь, мне париться в самолете, в аэропорту, вдали от домашнего комфорта, ради чего? Дались тебе эти проклятые провинциальные выборы!

— Я надеюсь, ты привезешь из Шлимовска конфетку. Будет битва компроматов, отковыривание засохшей грязи, разоблачения, обвинения, скандалы. То есть я высаживаю в виде тебя десант на питательнейшую почву и жду, что в Шлимовске твой талант буйно расцветет. А что провинция, не беспокойся. Читателям это не помеха, провинциальная грязь не менее сочна и привлекательна.

— Хорошо, поеду, — внезапно согласилась Маша и, уставившись на Аркадия наглыми зелеными глазами, невозмутимо и ни капли не смущаясь, поправила бюст в лифчике. Гилерман задохнулся.

«Ну и отомщу же я тебе, — со злостью и азартом подумала Мария. Плакать будешь и умолять меня скорее вернуться в Москву!»

— Ладно, не злись, — засуетился Аркадий, словно прочитав ее мысли. Съездишь, развеешься. Познакомишься с претендентами и электоратом.

— Познакомлюсь, — согласилась Маша. — Только бы СПИД не подцепить.

Гилерману в очередной раз напомнили, что в определенной сфере он обделен Машиным вниманием. Он грустно вздохнул.

— Стерва ты, Мария Майская, — печально сказал Аркадий. — Иди в бухгалтерию за деньгами.

— Ангелы твоей желтой газетенке не нужны, — напомнила Маша. — И вообще нигде не нужны.

Она достала пудреницу, посмотрела в зеркало и убедилась, что пудра ей ни к чему, сунула в рот жвачку и встала с кресла.

— Целоваться будем на прощанье? — серьезно спросила она у редактора, направляясь к двери и надувая по пути из жвачки огромный пузырь.

Тот засуетился, задышал, помчался вслед за корреспонденткой Понтыкиной, едва не снес стол, схватил Марию за руку и попытался притянуть к себе.

— Хорошо пахнешь, — сказала Маша, отодвигаясь, — и галстучек неплохой. Небось стоит побольше моей квартальной премии? Ну, чао, апельсинчик, остаешься за главного. Целую ручки.