Диктатура пролетариата - [4]

Книга состоит из предисловия и тринадцати глав. В первых четырех главах представлен критический анализ идеологии и целей большевизма, коммунистической партии, классовой борьбы и идей создания бесклассового общества. Брок считал, что без понимания духовной сути большевизма невозможно понять происходящее в советской России.

Как известно из переписки Брока с Шахматовым, задолго до поездки в Россию весной 1923 года норвежский славист интересовался работами С. А. Котляревского[7], который считал, что социализм является одной из форм религии человечества, которая сейчас рождается. Эти слова Котляревского были одним из исходных пунктов анализа происходящего в советской России, предпринятого Броком. Большевиков Брок сравнивает с «повивальными бабками», участвующими при рождении новой религии. Он отказывается признать партию большевиков с позиций Запада. В западноевропейском понимании «русская коммунистическая партия» не является партией. «Коммунистическая партия – это секта, организованная как идеологическая армия борцов за коммунистическое евангелие, только вооружены они вовсе не проповеднической силой свободного убеждения, а орудиями совсем иного толка. Их источник следует искать в средневековом религиозном фанатизме, который вылился в безумную бойню, истребляющую и доводы здравого смысла, и элементарные нормы морали. Армия секты является тем столпом, на котором зиждется власть Кремля».

Общепринятое в начале прошлого века понимание роли большевиков в ходе истории Брок рассматривает как иллюзию, которая достаточно долго живет и еще не полностью искоренена из сознания наивно верующих, но она пока все еще развевается над воздушным замком русского большевизма подобно потрепанному и выцветшему обрывку флага. Брок понимает, что большевики в роли «повивальных бабок» новой веры не собираются ни отпускать, ни ослаблять свою мертвую хватку, поэтому несчастной России-матушке, несомненно, придется настроиться на перспективу принужденного смирения с родовыми болями на поколения, прежде чем пригодный на что-либо пролетарский зародыш увидит свет. И слова «диктатура пролетариата» остаются стоять как афиша для этой тиранической пытки.

Следующие три главы посвящены анализу системы судов и судопроизводства. Одним из тяжелейших последствий попыток создания нового бесклассового общества, нового человека Брок считает полное падение морали у правящей верхушки. Он пишет, что как бы ты ни был непритязателен в своих ожиданиях, непременно вздрагиваешь перед той жестокостью, бескомпромиссным тоном, самонадеянностью и отсутствием воспитанности и внешнего «благородства» по отношению к ближнему, которые так часто характеризуют русский коммунизм. Брок-гуманист неоднократно подчеркивает, что жестокость, деспотизм, чванливость, человеконенавистничество, жажда искоренения всего старого, проявление всех самых низменных человеческих инстинктов недоступны для понимания, если человек искренне любит Россию. Он пишет, что рассказы о революции «вызывают ассоциацию с диким экстазом, состоянием «вне себя», когда нормальные ценности, такие как чужая или даже собственная жизнь, уходят на второй план или просто стираются и когда люди – по аналогии с душевнобольным – в беспамятстве крушат предметы или, ослепленные страданием или наслаждением, истребляют все на своем пути. Большевики с марксистской ловкостью обернули в свою пользу это экстатическое состояние – не психоз, а скорее невроз, как сказал в беседе знаменитый Иван Павлов[8]: «Самые низменные человеческие инстинкты – вот какую черту душевной и эмоциональной жизни они взлелеяли и поставили во главу угла».

Очень редко, но все-таки проступает параллельно с этим перевернутым миром и другая сторона русского человека: при более близком личном знакомстве заградительный щит может получить трещину, и тогда проступает действительная русская натура, обходительная, готовая к услугам, особенно для иностранцев, натура дружественная, полная любви и самопожертвования. О таких людях неоднократно говорилось «коммунист, но человек хороший», или чаще: «нет, не коммунист».

Науке, высший школе, воспитанию и образованию молодого поколения посвящены следующие четыре главы Описывая систему образования, Брок искренне восхищался мужеством русских профессоров дореволюционного поколения, которые были вынуждены работать в тяжелых условиях советских университетов, и ужасался сложившейся обстановкой. Многие из дореволюционных светил науки погибли или бежали, и только единицам удалось выстоять. Крылатой среди русских коллег Брока стала фраза о том, что жизнь уподобилась пребыванию в сумасшедшем доме, когда не знаешь, что произойдет через неделю. «Изменений в мире вузов столько, что всё это производит впечатление настоящей свистопляски». Постоянно хаотически и бессмысленно менялась система высшего образования, заслуженные профессора, ученые, преподаватели бесцеремонно увольнялись новоиспеченным руководством, а их место занимали угодные системе необразованные бездари. Броку не раз приходилось слышать такие фразы: «На следующей неделе мы не знаем, где, собственно говоря, будем учиться».