Диковинная болезнь - [2]

Она. Не вижу связи.

Он. С чем?

Она. С ветхостью журналов.

Он. Я тоже.

Пауза.

Она. А вы врач?

Он. Нет, почему?

Она. Раз вы вместе учились.

Он. А, да… то есть, нет. Я сменил профессию. Это непростая история, понимаете?

Она. Нет, не понимаю.

Он. В детстве мы были неразлучны. В деревне нас прозвали сиамскими близнецами. Вот так. Вместе прогуливали и проказничали. Строили шалаши, например. Иногда очень искусно. Мы называли их больницами и лечили там животных, предварительно похищенных с удаленных ферм с помощью капканов — способ столь же эффективный, сколь и жестокий. Чаще всего зверушки после долгой агонии погибали, но эта игра вызвала в нас желание врачевать раны живых существ. В результате мы впоследствии и выбрали медицину. На первом курсе мы оба влюбились в одну и ту же девушку, впервые перейдя из категории сообщников в категорию соперников. Победителем оказался я. Кон счел себя преданным, и мы поссорились. Тогда и я бросил медицину.

Она. И что же вы выбрали?…Какой род деятельности?

Он. Ну…

Пауза.

Она. Не знаете? Забыли?

Он. Да не забыл, конечно, но…

Она. И что же?

Он. Так вот… это была архитектура.

Она. Потрясающе!

Он. Да… интересно.

Она. Увлекательное занятие, и, кроме того, приносит, должно быть, кучу денег?

Он. Да, да, разумеется.

Пауза.

Она. Ну а я, раз уж вы вопросов не задаете, скажу сама, что занимаюсь самыми разнообразными делами. Хотите узнать, что я делаю? Пока мы ждем доктора.

Он. Отличная идея, в ожидании.

Она. Я начну с начала?

Он. С чего хотите.

Она. Кажется, вам не очень‑то интересно.

Он. Нет, нет, что вы, очень.

Она. Это ведь лучше, чем глазеть друг на друга, как козел на новые ворота.

Он. Как баран. Баран на новые ворота.

Она. Не придирайтесь к словам.

Он. Слова надо употреблять точно.

Она. Ладно. Механограф — знаете, что такое? А удалитель косточек из смородины с помощью гусиного пера? Не знаете, так не говорите о точности.

Он. Вы правы.

Она. Дыропробивальщица. Заведующая бензоколонкой. Плетельщица соломенных стульев. Угольщица. Арбалетчица. Охотница за головами. Певица в кабаре. Наперсница принцессы. Гардеробщица в борделе. Крестная мать фронтовиков. И даже модель идеальной женщины в Музее восковых фигур.

Он. Постоянством вы не отличаетесь.

Она. Вернее было бы сказать, что я жертва прогресса и современности. Вам этого не понять. Ваша профессия существовала задолго до вас. И вас переживет. Меня же уносят за собой веяния времени и чувство вины. Отсюда и болезнь, понятно?

Он. Вы больны?

Она. А что же, по вашему мнению, я здесь делаю? Для архитектора здравого смысла у вас маловато, не говоря уже о способности к дедуктивному умозаключению, друг мой.

Он. Да, знаете ли…

Она. Я исчерпала почти все, чем обладает современная медицина в области психиатрии, психоанализа, гомеопатии, хиропрактики, остеопатии и всяческих иных акупунктур — я называю вам лишь самые общеизвестные дисциплины —, и всё это не дало ни малейшего ощутимого результата, пока я не напала на координаты этого доктора Кона, специалиста по диковинным болезням. Как вы полагает, это то, что мне нужно?

Он. Мне кажется, да.

Она. Кстати, о нем ни слуху, ни духу.

Он. Очевидно, он столкнулся с каким‑нибудь сложным случаем.

Она. Хорошо, если так, а то я ему устрою.

Пауза.

Он. А вы… как бы это сказать…нетерпеливы?

Она. Нетерпелива? Нетерпелива? Вы, вероятно, полагаете, что у меня других забот нет, кроме как часами ждать врача, будь он трижды специалист по диковинным болезням? Скажи на милость! Скорее это вы чересчур уж терпеливы, ведь лекаришка — ваш друг, и вам давно пора было бы высадить его дверь и спросить, он что, намерен продержать нас тут до завтра. Или же, как всякий достойный этого имени мужчина, особенно врач, хотя бы проверили, не разложил ли он на письменном столе свою секретаршу, заманив ее туда, уж и не знаю, какими обещаниями насчет повышения зарплаты. Ведь так обычно вы все поступаете, правда?

Он. Тут, я думаю, вы перебарщиваете.

Она. А вы можете меня опровергнуть?

Он. То есть, я хотел сказать, возможно, вы уж слишком обобщаете…гиперболизируете?…

Она. И потом, черт подери, вы меня утомляете!

Пауза.

Она возобновляет чтение.

Он. Со всеми этими словами, которые требуется осмыслить, этими разрозненными фразами, которые должны превратиться в речь…Нет, право же, я совсем отвык говорить, рассказывал какие‑то глупости, обидел даму. Надо сказать, с ней мне было непросто.

Однако именно я снова возобновил разговор, спросив: надеюсь, вы больны не слишком серьезно?

Она. Бедный малый, он производил просто удручающее впечатление. И на что ему сдалась моя болезнь? Только предлог для разговора, так, от скуки, или чтобы доказать самому себе собственное существование. Грубая стратегия. Следовало проучить его на его же собственной территории. Это редкая болезнь, сударь, то есть считается редкой, ибо она проявляется в разных формах, не всегда поддающихся идентификации. Называется: синдром первородного греха.

Он. Никогда не слыхал.

Она. Естественно, ибо болезнь — типично и исключительно женская.

Он. Ага!

Она. Адам и Ева. Эти имена вам что‑нибудь говорят?

Он. Безусловно, но это ведь случилось некоторое время назад?