Дикое сердце - [39]

— О si! Manana! В Мексике все manana, только завтра никогда не наступает, не так ли? — с горечью спросила Аманда.

Хуана внимательно посмотрела на нее.

— Manana означает всего лишь «не сегодня», — спокойно произнесла она, и Аманде нечего было возразить. Это была часть самой сути Мексики, ее философия, и ей пришлось признать, что перед лицом всех их напастей мексиканцы очень неплохо держатся. Постоянные войны и мятежи, казалось, дали им внутреннюю стойкость, тщательно скрываемую под внешним услужливым одобрением. Загнанные в угол, мексиканцы сражались любым доступным оружием.

Презрительные слова дяди Джеймса мгновенно всплыли в ее памяти: он заявлял, что большинство населения Мексики хотело видеть Максимилиана своим императором.

«Ба, да этим невежественным крестьянам внушает благоговение сама мысль о королевской власти, — говорил он. — Они не желают, чтобы какой-то чертов индейский выскочка управлял их страной! Все это только пропаганда, устроенная ловким парнем Хуаресом».

Аманда верила ему. До этого Соединенные Штаты только-только начали оправляться после опустошительных последствий Гражданской войны, у них не было времени ввязываться в неопределенную политику их южного соседа; зато теперь, когда война осталась позади и началась Реконструкция, Соединенные Штаты обратили свое внимание на Мексику, и им не нравилось, что французы оказались так близко к их границам. С поддержкой Соединенных Штатов Хуарес легко мог победить. Но так ли это?

Ей иногда было трудно вспомнить, что ее мать тоже была мексиканкой, а она сама — часть этой раздираемой войной страны. Аманда всегда думала о себе как об американке, а ее дядя изо всех сил старался игнорировать ее мексиканские корни. Только Мария временами напоминала о них. В итоге Аманда не знала, что должна думать, что чувствовать.

Испанские предки Луизы Камерон построили свои дома в непроходимых лесах Мексики задолго до того, как появились Соединенные Штаты, и некая заносчивая надменность просочилась сквозь многие годы, доставшись даже Аманде. Она понимала кипящее возмущение, которое испытывали мексиканцы в отношении французов и даже Соединенных Штатов, понимала их неприятие любой интервенции, какими бы благими ни являлись ее намерения.

Но Стивен Камерон тоже был частью ее, и упрямая стойкость отца не позволяла ей покорно, смириться с судьбой. Владея Буэна-Виста, Стивен прошел через такие трудные времена, которые сломили бы менее стойкого человека, и Аманду наполняла решимость сделать то же самое. Любовь к ранчо всегда направляла ее и даже заставила вступить в ненавистный брак, который в конце концов привел ее в этот отдаленный горный лагерь. У судьбы извращенное чувство юмора, раздраженно подумала она.

Теперь, в лагере хуаристов, само ее существование — тонкая нить, которая может оборваться в любой момент, а она не в состоянии думать ни о чем, кроме Рафаэля, будь он проклят! Она ненавидела его даже тогда, когда не могла отрицать своего влечения к нему.

Прошла неделя с казни француза, неделя натянутого перемирия, прерываемого вспышками враждебности.

— Я не понимаю, почему бы тебе просто не отпустить меня! — бросила Аманда Рафаэлю туманным утром, когда темные и зловещие грозовые тучи, собравшись над горизонтом, закрыли горные пики. Она вихрем метнулась от окна. — Если бы ты не был так глуп и мог видеть дальше своего носа, ты бы понял, что это бесполезно.

Доведенный до предела, Рафаэль в конце концов потерял терпение. Он вскочил на ноги, стул с грохотом рухнул на пол. Тарелки на столе подпрыгнули и разлетелись на множество осколков, а Аманде едва удалось увернуться, когда он набросился на нее.

Испуганная такой неистовой реакцией, Аманда подумала о том, чтобы попросить пощады, но тут же вспомнила француза, и ее решимость укрепилась яростью.

— Свяжи мне руки и завяжи глаза, если собираешься казнить меня! — с вызовом выкрикнула она, протягивая ему руки и игнорируя кровожадный блеск в его сузившихся янтарных глазах. Легкая дрожь в голосе выдала ее, но если Рафаэль и заметил это, то не обратил внимания, а только гневно посмотрел на нее. Он с трудом контролировал себя: руки его сжались в огромные кулаки, а стиснутые от злости губы казались белой чертой на фоне бронзового лица.

— Ах ты, маленькая мегера, — выдавил он наконец, — да если бы у тебя была хоть капля здравого смысла, ты бы сразу заткнулась!

— О-о? А я-то думала, мы единогласно решили, что у меня нет здравого смысла. Мне нужно показывать, а не говорить… — Едва произнеся эти слова, она пожалела, что сказала их.

— Я действительно забыл! — рявкнул в ответ Рафаэль и схватил Аманду раньше, чем она успела увернуться. Заметив, как дергается мускул на его скуле, Аманда стала вырываться еще яростнее, в ее глазах горел настоящий страх. Она зашла слишком далеко и вдруг поняла, что не готова к последствиям.

— Пусти меня! — Она яростно пыталась ударить его, но попадала только в воздух — Рафаэль уворачивался с поразительной легкостью. Неожиданно железная рука обвилась вокруг нее так крепко, что она не могла дышать. Противник усиливал хватку с каждым ее движением и ослаблял, только когда она замирала, поэтому Аманда в конце концов затихла. — Пусти меня, — всхлипнула она, повисая на его руке, как сломанная кукла, и чувствуя себя до смешного беспомощной. Но что она могла поделать? Рафаэль был гораздо сильнее. И тут ей вспомнился детский голос из прошлого: «Когда кто-то больше и сильнее, Аманда, ты должна быть умнее». Да-да, она вспомнила! Это Рафаэль говорил ей, как поступать, если случится что-то вроде этого, и Аманда поняла, что досконально следует его инструкциям.