Дикое правосудие - [4]

По щеке Латрисии побежала слеза. Она помолчала, достала из сумки носовой платок, вытерла слезу, потом сказала:

– Простите меня. – Она обращалась к присяжным.

– Не хотите ли воды, мисс Суит? – спросила Аманда, которую полностью захватил драматизм происходящего. Родни Дарт вскочил на ноги:

– Возражаю, ваша честь. Это уже чересчур.

– О, я не жду, что вы мне поверите, мистер прокурор. Такая старая кошелка, как я, пытается найти любовь мужчины вдвое моложе ее. Но разве мне не дозволено мечтать?

– Ваша честь? – взмолился Дарт.

– Обвиняемая имеет право защищаться, мистер Дарт, – ответил судья Робард тоном, который ясно показал присяжным, что он не купился на трогательный рассказ Латрисии, но тем не менее некоторые из присяжных бросали злые взгляды на помощника прокурора.

– Больше нечего говорить, – сказала Латрисия. – Я ставила на любовь и проиграла. Я готова принять то, что пошлет мне судьба. Но я хочу, чтобы вы знали: я ни на одну секунду не хотела от этого мужчины денег. Я хотела только любви.

Франк Джаффе, старший в фирме среди своих партнеров, Каца, Легейна и Брандизи, был крупным румяным мужчиной с посеребренными сединой темными вьющимися волосами. Нос ему дважды ломали в юности, и он больше походил на водителя-дальнобойщика, чем на адвоката. Франк сидел в своем офисе и диктовал письмо, когда вошла Аманда, размахивая папкой с делом Латрисии Суит.

– Как ты мог так со мной поступить?

Франк ухмыльнулся:

– Ты ведь выиграла, верно?

– Не в этом дело.

– Эрни Кац сидел в конце зала. Так он сказал, что ты была не так уж ужасна.

– Ты послал Эрни, чтобы он смотрел, как меня будут унижать?

– Еще он сказал, что ты выглядела до смерти напуганной.

– Это так, и ты, дав мне это безумное дело, совсем мне не помог.

– Ты была бы напугана независимо от того, какое дело было бы у тебя первым. Когда я вел свое первое дело, я во время суда только и делал, что пытался вспомнить, какую фразу надо говорить, если ты хочешь представить новые доказательства. Я так толком и не вспомнил.

– Спасибо, что поделился опытом.

– Аманда, я свое первое дело проиграл. Я знал, что с Латрисией в качестве клиентки у тебя есть шанс, даже если ты напортачишь. Я защищаю ее уже многие годы, и обычно у нас все получается. Эрни сказал, что присяжные вернулись через двадцать минут.

– Двадцать две, – поправила Аманда укоризненно. – Должна признаться, выигрывать приятно.

Франк засмеялся.

– Эрни также сказал, что твоя заключительная речь была еще тем перлом. Особенно та часть, где ты заявила, что просмотрела все законы штата Орегон и нигде не нашла, чтобы любовь считалась преступлением.

Аманда ухмыльнулась. Это была замечательная фраза. Затем она перестала улыбаться.

– Я все равно считаю, что ты негодяй.

– Ты теперь боец, детка. Все ждут нас у Скарлетти, чтобы отпраздновать.

– Ох, черт, они только будут надо мной надсмехаться. Кроме того, я ничего особенного и не сделала. Латрисия выиграла дело, рассказав эту свою душещипательную историю.

– Слушай, адвокатам, работающим в суде, не идет скромность. Хвастайся своими успехами, а в неудачах вини предвзятых судей, невежественных присяжных и хитрых прокуроров. На данный момент ты единственный адвокат в нашей фирме, кто не проиграл ни одного дела.

Пока она не нашла собственного жилья, Аманда обитала вместе с отцом в его зеленом доме в викторианском стиле с покатой крышей на озере Ист, где она и выросла. Дома она почти не жила, только на летних и зимних каникулах, поскольку она девять лет училась в колледже. После стольких лет независимости жить в своей комнате на втором этаже, где она провела детство, было как-то странно. Комната была заполнена юношескими сувенирами: школьными дипломами, призами за победы в соревнованиях по плаванию, занимавшими целые полки, медалями и вырезками из газет в рамках, описывающими ее спортивные достижения.

Когда Аманда в десять часов забралась в постель, она чувствовала себя уставшей и немножко пьяной и была слишком расстроена для того, чтобы сразу заснуть. Франк не имел права посылать ее в суд неподготовленной. Точно так же когда-то он швырнул ее в бассейн у Ассоциации молодых христиан, когда ей было три года, чтобы научить плавать. Кроме того, у Скарлетти Франк выступил с речью, в которой сравнил ее победу в суде с неожиданными победами в чемпионатах по плаванию, когда она училась на первом курсе колледжа, вогнав ее в краску. Ей хотелось, чтобы отец перестал думать о ней как о маленькой девочке и понял, что она уже взрослая женщина, которая имеет такое образование, которое может открыть ей двери любой юридической фирмы.

Аманда уже подзабыла, как любит Франк все контролировать. Ее ужасно раздражала его уверенность в том, что он всегда знает, что для нее лучше. Сегодня уже не в первый раз она задумалась о том, не совершила ли ошибку, согласившись работать в фирме отца, а не устроилась в одну из фирм в Сан-Франциско, которые приглашали ее, и не согласилась на должность секретаря Верховного суда Соединенных Штатов, как советовал судья Мэдисон.

Аманда рассматривала тени на потолке спальни и спрашивала себя, зачем она вернулась в Портленд, хотя и знала ответ. С той поры как она достаточно повзрослела, чтобы понимать, чем занимался ее отец, ее привлекало уголовное законодательство, а лучше Франка Джаффе криминального защитника не существовало. Еще будучи маленькой девочкой, она наблюдала, как отец очаровывает присяжных и ставит в тупик свидетелей обвинения. На новостных конференциях он держал ее на коленях. Он обсуждал стратегию защиты, когда сидел с ней на кухне за горячим какао. В то время как ее одноклассники говорили о том, сколько они будут зарабатывать, она думала о тех невиновных людях, которых она спасет.