Дикий сад - [67]

Отказавшись выслушивать их благодарности, синьора Доччи удалилась к себе — отдохнуть до начала праздника. Антонелла тоже отправилась домой, объяснив, что ей еще нужно приготовить постели для Эдоардо и Грации, которые планируют остановиться у нее на ночь. Адам проводил ее к машине, припаркованной в хозяйственном дворе, подальше от посторонних глаз. Они спустились к нижней террасе. Адам проходил через этот двор пару раз, но лишь теперь заметил деревянную дверь у основания холма, на котором стояла вилла Доччи.

— Здесь делают вино и оливковое масло, — сказала Антонелла. — Хочешь заглянуть?

Он не стал отказываться — за последние пару дней они впервые оказались наедине.

Перешагнув порог, Адам первым делом ощутил резкое падение температуры. Потом уловил запах. За сотни лет мягкий песчаник пропитался запахами, словно губка. Громадные чаны, где давили и оставляли бродить виноград, хранили на себе пятна от прошлых урожаев, а на склонах уже созревали гроздья нового.

Они переходили от одного чана к другому, от легкого, пьянящего запаха tinaia до тяжелого, мускусного аромата frantoio. В свете свисающей с потолка голой лампочки Антонелла объяснила, что оливки вначале давят с помощью гигантского жернова, приводимого в движение волами, чьи копыта за столетия протоптали в каменном полу круговую бороздку. Пресс — с его поворотным винтом и окованными железом спицами — вызывал ассоциации с неким пыточным орудием. Все здесь, объяснила Антонелла, давно требует обновления, но синьора Доччи никак не желает выбрасывать старинное оборудование, пока оно еще как-то работает.

— Тебе надо приехать и посмотреть на это самому.

— Это приглашение?

— Тебе не требуется приглашение.

Они вышли из подземного лабиринта.

— Бабушка сказала, что ты уезжаешь в воскресенье.

— По крайней мере, собираюсь.

— Все прошло так быстро.

— Слишком быстро.

Антонелла остановилась у двери.

— Я сделаю это сейчас, потому что потом мы уже не сможем.

Она шагнула к нему, обняла за плечи и поцеловала, а когда повернула выключатель и подземелье погрузилось во мрак, Адам воспринял это как прелюдию к чему-то более интимному. Но Антонелла проскользнула мимо, ловко уклонившись от протянутой руки.

Он догнал ее, когда она уже садилась в машину.

— Не опаздывай.

— К чему?

— К бабушкиному угощению.

Адам не опоздал, хотя и потерял минут десять в борьбе с «бабочкой». Закончилось тем, что «бабочку», как ни странно, завязал Гарри. Спускаясь вниз, они заметили, что его скульптурка вытеснила бронзового тигра с почетного места на столике в холле.

Народу на террасе собралось немного — ближайшие родственники и их спутники. Адам сразу узнал мать Антонеллы: те же блестящие черные волосы, те же слегка раскосые глаза, тот же гордо поднятый подбородок. Дополнительное очарование придавал исходивший от нее едва уловимый душок опасности. Она была старше, чем ему представлялось, или, может быть, такое ощущение возникало из-за ореола жизни, прожитой на полную катушку, растраченной до последней капли. Ее бойфренд, Риккардо, служил сигналом миру, что она все еще на пару шагов впереди. Смуглый, темноволосый, с впалыми щеками, лет тридцати с небольшим, он был невероятно красив и, что противоречило традиционному представлению, утончен, образован и интересен. Риккардо играл на виолончели в каком-то римском оркестре, но говорить об этом не любил. За последние несколько месяцев у него впервые выдалась свободная пятница, и меньше всего на свете ему хотелось обсуждать музыку — он хотел запомнить, с какими здравомыслящими людьми проводит пятничные вечера.

Эдоардо и Антонелла пришли с небольшим опозданием и первым делом тепло поздоровались с матерью. С Риккардо никто раньше еще не встречался, и, пока Катерина знакомила детей с любовником, Адам смог полюбоваться прекрасным видом.

На Антонелле было необыкновенное, какое-то мерцающее темно-синее платье из шелка, облегавшее изящную фигурку мягкими, стекающими складками. Плечи, руки и спина оставались голые, а глубокий вырез на груди волновал, манил и обещал большие неприятности. Убранные со лба волосы дерзко обнажали шрамы и свободно падали на плечи.

Должно быть, он таращился на нее, как полный идиот, потому что в какой-то момент подошедший сзади Гарри тихонько шепнул на ухо:

— Что, поймал Бога за работой?

Приятное времяпрепровождение в немалой мере обеспечивали внимательные официанты, стараниями которых высокие витые бокалы практически не оставались пустыми. Синьора Доччи выглядела великолепно в изумрудно-зеленом платье, яркий, смелый цвет которого соответствовал ее настроению. Немного не в духе — да и то лишь в присутствии Адама — был только Маурицио. В исходящей от него жаркой волне враждебности плавились воспоминания об их недавнем добром согласии. Подумать над причинами такой перемены он не успел — на террасе появилась Мария с известием, что гости уже собираются. Синьора Доччи отправилась встречать их в холл. Вместе с ней пошли ее дети и внуки.

— А вот сейчас Доччи будут улыбаться и притворяться одной сплоченной семьей, — немного неуместно, как показалось Адаму, заметил Риккардо.

Репутация праздника оправдалась в полной степени и без каких-либо усилий с чьей-то стороны. С самого начала стало ясно, что люди приехали развлечься и получить удовольствие. Большинство гостей прибыли в первые полчаса, и вскоре человеческий поток перекатился с верхней террасы на среднюю, а со средней на нижнюю. Со стороны картина выглядела идиллической: хорошо одетые пары, неспешно прогуливающиеся в меркнущем свете дня на фоне уходящих вдаль холмов и под аккомпанемент струнного квартета.