Дикий глаз - [7]

Данила налил себе вина, откинулся на спинку стула и начал разглядывать публику. Он любил человеческие лица, глаза, но ничего интересного не увидел. Сплошные уродцы для массовки лент великого Федерико Феллини. Не нашлось ни одного персонажа, достойного крупного плана. Так, как любил снимать его кумир Серджо Леоне в своих спагетти-вестернах, где герои разговаривали взглядами без текста под гениальную музыку Морриконе.

– Балдеешь, Данька?

Он вздрогнул от оглушившего его мощного баса, подался вперед и обернулся.

Перед ним стоял высокий здоровяк с обветренным смуглым лицом и светло-голубыми глазами, которые походили на васильки и резко контрастировали с жесткими чертами лица, словно высеченными скульптором, бросившим работу незаконченной. На вид ему было лет сорок, хотя морщин на лице скопилось больше, чем синих прожилок, обозначающих реки на географических картах. Кто-то бороздил это лицо, но так его и не засеял, если не принимать в расчет недельную небритость.

– Андрей Макарыч? Вот так встреча! – удивленно воскликнул Данила.

Огромный мужчина шагнул к столу и кивнул на пустой стул.

– Позволишь присесть?

– Садись, Андрюша. Я один.

На плече приятеля висела операторская сумка. Профессионалу было нетрудно догадаться, что в ней лежит видеокамера. Жилетка с десятком карманов, раздутых от аксессуаров, говорила сама за себя – мужик при деле. Данила с нескрываемым восхищением смотрел на этого человека. Он всегда им восхищался.

Андрей Макарович Стромов работал с великими режиссерами. Оператор от Бога. Данила проходил у него практику на третьем курсе, и они сдружились, хотя смотрели на мир через призму объектива поразному: студент с амбициями и мастер-работяга, делающий чудеса, когда на глазах рождаются сюжеты из ничего. Он мог снимать обычный дождь, лужи, а тебе казалось, что ты, сидя в зрительном зале, уже промок, а по маковке стучат капли. Это не кино, это настроение, которое он тебе умел навязывать, и ты проникался им. Удивительно, но он умел оставаться в стороне, будто к тому, что ты видишь, оператор не имел ни малейшего отношения. Ты просто забываешь о нем.

– Я знал, что ты выйдешь в люди, – сказал Андрей и улыбнулся.

Красивые белые зубы не подходили к его лицу. Впрочем, они не были настоящими, Данила умел отличать все поправдошное от искусственного. Конечно, он мог сейчас соврать. Хороший, хоть и не модный, костюм, шикарный стол в престижном ресторане, платить ни за что не придется. Сиди и надувайся как мыльный пузырь. Но Андрей тоже умел заглядывать за фасад. Такого на мякине не проведешь. Да и зачем?

– Никуда я не вышел, Андрей Макарыч. Сижу в говне и обмахиваюсь веером. Вонищу от себя отгоняю, а люди думают, будто ароматом наслаждаюсь.

Андрей с удивлением осмотрел стол. Данила объяснил:

– Объедки с барского стола. Клиент меня забраковал. И правильно сделал. Я бы назло трахнул его шлюшку.

К столику подошел официант.

– Вот что, любезный, – не глядя на него, сказал новый гость. – Убери все, смени скатерть и принеси чего-нибудь русского и водочки.

– Есть блины с икрой, норвежская семга, цыплята табака.

– Какой ты понятливый. Водка хоть у вас не китайская?

– Кристалловская.

– И на том спасибо. Действуй, я проголодался.

Вот так и состоялась роковая встреча, о которой мы говорили вначале. И правда, никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

Один графинчик опустошили, принялись за второй.

– Даю объявления в газету каждый день, но только на объявления денег уходит больше, чем зарабатываю. В основном зовут на свадьбы и юбилеи. Раз в месяц наживку цапнешь – считай за праздник, будто сам женишься. У них там своя мафия. В ЗАГСах все схвачено, – сквозь зубы цедил Данила. – О большом кино я уже давно забыл. Работы нет. Сплошная суета.

Андрей только слушал. Задал пару вопросов, о себе вообще не обмолвился ни словом. Дал возможность выговориться парню. У Данилы кровь в жилах бурлила от негодования. Накипело. Таким ребятам тяжело приучаться к самостоятельности. В детстве их баловали родители, потом на руках носили в институте. Они грамотные, талантливые, воспитанные. Годы шли, но они оставались детьми, все еще верящими в Деда Мороза. Им не повезло – родились на переломе. Сказка о всеобщем счастье кончилась, книга закрыта. Бац, и ты на обочине. Словно щенок, сброшенный в реку из лодки. Выкарабкивайся сам, если тебе жизнь дорога. Многие захлебнулись. В основном в водке. Выбрались на берег единицы.

– Ты ничего не сказал о родителях, – очень тихо произнес Андрей.

Данила налил себе водки и, приподняв рюмку, пробурчал:

– Царствие им небесное. – Не закусывая, продолжил: – Я сидел на заднем сиденье, отец за рулем, мать рядом с ним. С дачи возвращались. Темно уже было. А тут фура. Прямо в лоб. Хоронили их в закрытых гробах, а на мне ни царапины. Пять лет уже прошло.

– Женат?

Простой для Андрея, это был очень важный вопрос, от ответа на него зависел дальнейший разговор. Похлопают они друг друга по плечу и разойдутся, или из парня можно еще что-то сделать. Под надзором, разумеется. Он же, как щенок, выброшенный за борт.

– Зачем мне обуза? Жену кормить надо. Она же детей захочет.