Дикий глаз - [10]

Жизнь должна быть всегда наполненной. Она помнила слова Экзюпери и возвела их в ранг лозунга: «Чтобы писать, надо жить!» О какой жизни может говорить затворник? Четыре стены, пусть даже увешенные красивыми зеркалами, не могут отражать жизнь, они лишь множат твою собственную персону в разных ракурсах.

Таня осталась довольна собой и покинула квартиру. Автомобильная парковка находилась под домом. Секции для машин имели перегородки и символические калитки, которые запирались на замки. К счастью, жуликов в доме не имелось, и многие в своих боксах хранили разные автомобильные причиндалы и какие-то коробки. В одной из таких хранилась черная спортивная сумка. Таня достала ее и положила в багажник своей «Мазды».

Погода была по-летнему теплой, вот только листья пожелтели и темнеть стало раньше. Когда она припарковалась возле канцелярского магазина, часы показывали семь двадцать вечера, уже зажглись неоновые вывески.

Таня прошлась до бара «Млечный путь» пешком. Она бывала здесь несколько раз и знала, что это место безопасно. Молодежь сюда не ходит – коктейли здесь делают сказочные, но цены нереальные, поэтому никогда не бывает толчеи. Только те, кто имеет деньги, возвращаются со своими подружками. Заведение имело существенный недостаток – тут не подавали напитков в чистом виде, за исключением шампанского, а о пиве даже не слышали, будто такого напитка не существовало. У дверей стояли швейцары, которые теперь назывались фейс-контролем. Перед обаятельной женщиной со скромным макияжем тут же открыли двери.

В зале было прохладно, стоял успокаивающий полумрак. Окна зашторены, свечи на столиках, рассчитанных на двоих, длинная стойка, за которой работали два уже не молодых бармена, и не больше дюжины посетителей в зале. За столиками несколько парочек. У стойки на высоких табуретах трое мужчин. Каждый сам по себе, если учитывать расстояние между ними. Тут веяло скукой. Лучшего места для уединения не найти. За столиками сидели парочки.

Красавица на шпильках с потрясающими ногами подошла к стойке. Такую нельзя не заметить, впечатление портили только дымчатые очки, сквозь которые невозможно разглядеть глаза, а прятать Танины – кощунство. Тем более что тут и без того не хватало света.

Бармены знали свое дело и мгновенно оказались у той части стойки, к которой подошла дама.

– Сделайте мне «Манхэттен». Я сяду за столик, чтобы не собирать здесь посетителей.

Бармен улыбнулся.

– Конечно. Сейчас принесу.

Он отошел и принялся за работу.

Трое мужчин не сводили с дамы глаз. Она приспустила очки на кончик носа и посмотрела только на одного из них. Такой взгляд не поддается описанию. Каждый мог прочитать его по-своему, все зависело от склада ума. Таня водрузила очки на место и выбрала себе столик у окна, самый незаметный, и подальше от центра. Достав сигареты, закурила. Больше она не смотрела на того мужчину, а играла золотой зажигалкой, раскручивая ее по оси на полированной деревянной крышке столика.

Бармен принес коктейль, и она сделала глоток. Со стороны казалось, будто дама чем-то озабочена. Но она твердо знала, что тип, на которого был брошен мимолетный взгляд, непременно заинтересуется ею. Он не заставил себя ждать.

Высокий, широкоплечий, с простоватой физиономией, в приличном, но недорогом костюме, он очутился у столика раньше, чем можно было рассчитывать.

– Мне показалось, будто мы уже виделись раньше.

«Никакой фантазии», – подумала Таня.

– Мне тоже. Но я ошиблась.

– Вы чем-то озабочены?

– Тем, чтобы не быть озабоченной.

Он не стал дожидаться приглашения и присел напротив.

– Вы любите крепкие напитки? Обычно «Манхэттен» заказывают мужчины.

– Да. Люблю крепкие напитки. Виски. «Джек Дэниэлс». Но здесь его не подают, а мне хочется напиться.

– Я вам расскажу анекдот, это вас немного развеселит.

«А что ты еще можешь? – подумала Таня. – Виден насквозь, весь у меня на ладошке. Второй я тебя прихлопну, как комара, чтобы кровь не сосал».

– Ну так значит анекдот такой. Один другого спрашивает…

– Почему вы подражаете Юрию Яковлеву? – перебила Татьяна. – Вам нравится этот актер?

– Нет, я подражаю Юрию Никулину.

– Тогда вы подражаете Юрию Никулину, который подражает Юрию Яковлеву.

– А вообще-то я подражаю Николаю Мамонову.

– Я такого не знаю.

– Вот и появилась возможность вам представиться. Николай Мамонов – это я.

– Вы здесь родились?

– Я здесь живу. Мой дом рядом.

Таня мило улыбнулась, будто поняла намек.

Ухажер, извинившись, отошел. Ему надо было позвонить.

– Аркадий Семенович, вас беспокоит водила Николай. До которого часа я свободен? Так, понял. Совещание допоздна. Хорошо, я еще перезвоню вам.

К столику он вернулся довольным. Таня уже выпила свой второй коктейль и встала.

– Подождите, – окликнул Николай красавицу, от которой начал терять голову.

– Мне надоело здесь. Тоска. Без того тошно, – отмахнулась красотка.

– Я с вами.

Он бросил деньги на столик и поспешил за девушкой. За такими ногами можно на край света бежать без передышки.

– У меня машина, – указал он на «Рено-Меган», стоявший у обочины, и поспешил открыть дверцу. Девушка раздумывала секунд десять, потом села на переднее сиденье.